Неожиданно самолет тряхнуло. Инстинктивно сжал ручку управления, и «як» слегка клюнул носом. «Что такое?» — не понял Тимур, прислушиваясь к оборотам двигателя и оглядывая приборы. И тут он ясно ощутил несильные, но частые толчки в моторе.
«Спокойно… только без паники… Что бы это могло значить?» Тимур огляделся по сторонам. Первое, что пришло в голову, — обстрел своей же зениткой. И такое, говорят, случалось. Но внизу сплошной ватно-белый ковер, простроченный двойной ниточкой железной дороги.
И тут-то хлынуло!
Плексиглас передней части фонаря кабины, как при обильном ливне, начало захлестывать мутноватой водой. Никакого ливня, разумеется, не было — за бортом тридцатиградусный мороз, да и остальная часть фонаря оставалась по-прежнему прозрачной.
— Мотор! — вырвалось у него.
Самолет ведущего сквозь завесу хлещущей воды расплывчатым пятном отошел в сторону. Тимур понял, что нарушил выдерживание общего строя колонны.
Нажал кнопку передатчика:
— Что-то неладное с мотором.
— Что именно? — тут же отозвался Шутов.
— Фонарь захлестывается водой, впереди почти ничего не вижу.
— Кедровые шишки! — вполголоса озадаченно произнес ведущий.
— Двигатель работает с перебоями.
И почти сразу раздался спокойный голос Кулакова:
— Что случилось, лейтенант Фрунзе?
Тимур повторил. Недолгая пауза.
— Смотри на карту… Справа от маршрута Выползово и деревня Едрово. Между ними временный полевой аэродром. Помечен?
— Так точно.
— Сворачивай и — курс на него. Садись на вынужденную. Сядешь?
— Постараюсь, товарищ старший лейтенант.
— Дожидайся там, пришлю машиной технарей… Шутов!
— Слушаю, товарищ командир.
— Сопровождай своего ведомого. Как только сядет — самостоятельно на Крестцы.
— Понял.
— Действуйте!
— Есть! — первым откликнулся Тимур и отвалил вправо.
С минуту летели молча. Потом Шутов спросил:
— Все хлещет?
— Поливает, как из шланга, и температура растет.
— Не паникуй, до Выползово вся не выльется.
— И не думаю паниковать.
— Отлично, кедровые шишки! — настраивал Шутов своего ведомого на мажорный лад, а сам думал: «Да где же он там затерялся, этот промежуточный!.. Снегом его занесло, что ли?»
Поселок Выползово и деревня Едрово, как бы маскируясь под наметами обильного снега, жались к Валдайскому тракту. Проезжая часть дороги, однако, видна отчетливо и порой глянцевито поблескивала.
«Наконец-то аэродром!» — рассмотрел расчищенную площадку Шутов и сказал:
— Тимур, под нами Выползово.
— Вижу… Мне сбоку все видно.
— По левому борту — аэродром.
— Вижу.
— Заходи на посадку.
— Есть, на посадку…
Хрипловато стонущий «як» пошел на снижение, и Тимур увидел на снегу бегущую тень своего самолета, которую вскоре настиг у самой земли.
Круживший над аэродромом Шутов облегченно вздохнул: «Сел! Молодчага, Тимур! Ах и молодчага, кедровые шишки!» От продолговатого снежного холмика — должно быть, землянки — к севшему истребителю бежали две черные фигурки. А вот и он, Тимур, соскочил на снег и машет командиру двумя руками. Шутов сделал еще один полный круг, прощально качнул крыльями и, выйдя на прямую, взял курс в сторону фронта.
Механики временного полевого аэродрома деловито осмотрели самолет, и один из них, пожилой дядька с сивыми усами, сочувственно сказал:
— Дэ-э… Дело табак, сынок. Картер пробило.
— Самолет-то новый! — в отчаянии воскликнул Тимур.
— Вижу, что новый! Дэ-э… вот двигатель с дрянцой оказался.
— Ладно, — с горечью махнул рукой Тимур. — Приедут наши механики — что-нибудь придумаем.
— Тут и придумывать нечего, — солидно и грубовато возразил молоденький курносый паренек, силясь придать своему голосу такие же басистые интонации, как у пожилого механика. — Сказано: накрылся двигатель — баста. Только у нас моторов лишних нет. Правда, нет, Петрович?
— Не стрекочи… А ты с какого аэродрома?
Тимур объяснил.
— Новая часть, стало быть. Дэ-э… Что ж, будем дожидаться твоих механиков. Однако, видно по всему, раньше утра их не жди.
— Мало толку, если без мотора притащатся, — вставил молоденький механик.
— Не стрекочи… Давай, сынок, полетный лист диспетчеру на отметку… Отнеси, Петруха. А сам зря здеся не стынь, в землянку пойдем.
«Петрович… Петруха», — отметил про себя Тимур. В другой бы раз улыбнулся, но сейчас не до веселья: опять задержка, опять жди.
В землянке на него дохнуло тепло с примесью запахов машинного масла, бензина, сосновых поленьев, сохнущих портянок и махры. Посреди землянки воинственно гудела железная бочка-печь и, знойно дыша малиновым боком, роняла красноватый отсвет на двойные, устланные самолетными чехлами нары. Вокруг бочки, чадя дюймовыми самокрутками, сидели несколько красноармейцев.
— Здравствуйте… Да у вас тут Ташкент!
— Дэ-э… подсаживайся, сынок, отогревайся.
Тимур присел на придвинутую ему табуретку, вынул папиросы, протянул их красноармейцам:
— Закуривайте, кто желает, а меня угостите махорочкой, — и улыбнулся: — Очень уж она у вас ароматная.
К папиросному коробку потянулись задубевшие от бензина и мороза руки.
— Дэ-э… аромат у нас тот еще — букет моей бабушки, — сказал Петрович и подал Тимуру кисет с вышитым стихотворным восклицанием: «Кури самосад душистый и бей оккупантов-фашистов!»
Один из красноармейцев прыснул:
— Наш Петрович заочный роман с молодкой завел!
— Не стрекочи… — смешно засмущался тот, накручивая на палец сивый ус. — Дэ-э… Подарок-посылочку мы, как лотерею, разыграли. Отвернулся один, а я вынимаю из ящика то мыло, то носовой платок, то носки шерстяные и каждый раз спрашиваю: «Кому?» Отвернувшийся, стало быть, называет фамилии… Дэ-э… Кисет мне достался, а небось мастерица, вышивая, думала о таком молодце, как наш Петру ха.
Засмеялись, а Петруха тут как тут, легок на помине.
— Все в аккурате, Петрович, отметка сделана. — И он протянул полетный лист Тимуру, а сам припал к уху пожилого механика и стал что-то нашептывать.
— Не стрекочи… Дэ-э… — И вслед за этим «дэ-э», на что Тимур, занятый неумелым, но усердным сворачиванием козьей ножки, не обратил внимания, обращение несколько изменилось. — Тут такое дело, товарищ лейтенант: наш военинженер сейчас на машине выезжает в Валдай. Чтоб механики ваши зазря не мотались, не худо бы…
Петруха перебил его:
— Короче, надо, чтоб оттудова, из штаба, военинженер звякнул в Крестцы — пусть мотор просит ВК-105. Вам не откажут.
— Не стрекочи. Дэ-э… Валдай недалече. Там штаб фронта, и наш военинженер едет туда с бумагой. Скажите ему, в какую часть позвонить, он позвонит насчет мотора.
— Запросто! — воскликнул Петруха. Куда девались его грубоватые интонации — голос был звонок, как валдайский колоколец.
Тимур, затягиваясь едучим дымом, спросил:
— А когда военинженер вернется?
— Дэ-э так… — И посмотрел на Петруху.
— К вечеру в аккурат должен быть.
— В таком случае, я сам бы и позвонил. У военинженера свои дела. Возьмет он меня?
— А и верно! Валдай поглядите. Не бывали? — звенел Петруха.
— Не стрекочи… Чего ж не возьмет — возьмет. В кабине «зиса» места хватит.
Когда довольно потрепанный «зис» мчался по умятому тракту, а Тимур, сидя в кабине с дремлющим военинженером, смотрел на однообразную белую дорогу, в голове мало-помалу события дня затихли, отстоялись. Говорить не хотелось, и он был рад, что соседи его по кабине оказались людьми неразговорчивыми. Грузовик монотонно урчал, водитель с прилипшей к губам цигаркой неотрывно гипнотизировал накатанную колею, а военинженер с обрюзгшим лицом изредка всхрапывал.