— По-моему, сам сюда идет.
— Кто? — не понял Тимур.
— Наш командующий.
«Да, это он», — узнал Тимур генерала Куцевалова.
Кто-то из старших летчиков уже надрывал голосовые связки:
— Вни-и-ма-ние! Ир-рна!
Куцевалов энергично рассек воздух рукой, остановив собравшегося бежать к нему с рапортом. Подойдя к притихшим летчикам, командующий оглядел всех пытливыми глазами и спросил:
— Жарко?
Ответили без бахвальства, как оно было.
— Жарковато — даем друг дружке чесу!
Взгляд Куцевалова остановился на Тимуре — вспомнил молодого летчика.
— Как теперь двигатель?
— ВК работает на сто пять, товарищ генерал, — ответил Тимур и сам подивился игре слов.
— Добро. Следует понимать, и вы втянулись в работу на все сто пять?
— Я-то втянулся, товарищ генерал, — еще больше осмелел Тимур, — только меня, считаю, маловато втягивают.
— Поясните, — коротко бросил Куцевалов.
Тимур рискнул: «Была не была! Представится ли еще случай вот так, прямо, высказать все командующему?» Он заявил:
— Считаю, что меня ограничивают в боевых вылетах. Очень бы просил вас повлиять на позицию моих прямых начальников — не делать для меня исключений и посылать наравне с другими летчиками полка непосредственно к линии фронта.
Летчики, стоявшие рядом и поодаль, переглянулись, зашушукались. Им понравилось все — и легкость, и сдержанность, и решительность, и естественность тона в разговоре Тимура с командующим. Заинтересованно ожидали: как же отреагирует генерал?
— Что значит «непосредственно»? Разве вы еще не летали на передний край? — спросил Куцевалов.
— Летал, но — и это очевидно всем! — меньше других.
— Сколько у вас боевых вылетов?
— Не считая барражирования над аэродромом, только три… Сегодня, правда, намечен четвертый.
— А вы считайте. Да-да, считайте и барражирование над аэродромом полновесным боевым вылетом. — И ко всем: — А ну, кого из вас на подходе к аэродрому подкараулили охотники «Рихтгофена»?
Подошедший позже Кулаков подал голос:
— В первой эскадрилье такого не бывало.
— А в полку? В вашем полку двоих, как глухарей на току, подловил фашистский охотник. Или вам за полк ответ не держать? Что, старшой, глаза отвел? Был же такой случай в полку? Был. А барражирующий, спрашивается, куда смотрел?.. Вот так, товарищ лейтенант Фрунзе, начиная от капониров и до передовой — здесь везде фронтовое небо. Кто ваш ведущий?
Иван сделал шаг вперед и приложил к шлемофону руку:
— Младший лейтенант Шутов!
Куцевалов несколько раз перевел взгляд с ведущего на ведомого: как на подбор — молодые, рослые, красивые! Иронически прищурив глаза, спросил неожиданно:
— Как чувствуешь себя, младший лейтенант, в роли командира? Не хлопотно командовать лейтенантом?
— Никак нет, товарищ генерал. Мы с ним слетались. А разглядывать кубари друг у друга недосуг. Да зимой их под комбинезоном и не видно.
Жесткие губы командующего тоже шевельнулись слабой улыбкой.
— Так и надо, — одобрительно заметил он. И, согнав с лица оживление, сурово закончил: — Не в звании сейчас суть. Звание придет. Побеждайте почаще! — Оглядел всех. — А побеждает тот летчик, который в бою умеет не только путево действовать ручкой, педалями и гашеткой, но и видеть на минуту вперед.
— Всего лишь? — вырвалось у кого-то.
Куцевалов посмотрел в сторону возгласа и напомнил внушительно:
— В минуте шестьдесят секунд!
Брызгая красными искрами, взвилась ракета — очередную группу истребителей вызывали на взлет.
— Это нам, товарищ генерал. Разрешите идти? — за всех спросил Кулаков.
Куцевалов ободряюще взглянул на Тимура, а всем громко сказал:
— Победы вам! — и зашагал к землянке КП полка, откуда, сутулясь, спешно выходил майор Московец.
Командир полка и командующий обменялись рукопожатиями и на минуту замерли, следя за второй взмывшей ракетой и незамедлительным взлетом истребителей. «Яки», возглавляемые Кулаковым, совершили круг над аэродромом и взяли курс на Старую Руссу.
Внизу, вдали и по сторонам расстилался все тот же, ставший привычным, напоминающий неспокойное море простор заснеженных лесов.
Кулаков на коротком подходе к переднему краю вел всю группу уверенно и заранее прикидывал возможные варианты предстоящего боя. А его не избежать. Наземные войска 11-й армии наступают, и противник остервенело контратакует их с земли и воздуха.
А вот и передний край. По сравнению с прошлым разом он изменил очертания. Глядя сверху, теперь нетрудно было заметить, что восточная линия то тут, то там непрерывно выгибалась крутыми дугами, норовя дотянуться до неподвижной, огненно пульсирующей западной черты.
«Захлебывается атака», — понял Тимур, и неудержимое желание ринуться на штурм непробиваемой обороны овладело всем его существом. Но тут же мгновенная мысль напомнила: через минуту-другую предстоит не штурмовка наземного врага, а реальная схватка с его воздушной поддержкой. Да вот и легка она на помине: слева, из глубины обороны противника, приближалась стая безукоризненно выдерживающих острый угол «юнкерсов»; справа, кружа над нашими войсками, висел корректировщик «Хеншель-126».
Мгновенно оценив обстановку, Кулаков приказал Шутову с ведомым обезвредить «хеншель», а сам повел всю группу на бомбардировщиков.
— Тимур, за мной! — скомандовал Шутов и отвалил вправо. — Атака!
— Понял!
«Хеншель», не мешкая, огрызнулся: огненный пунктир пулеметных выстрелов, скользнув над сверкающей в лучах солнца кабиной Шутова, как бы замедленными наплывами протянулся по левому борту «яка» Тимура.
Спеша на выручку корректировщику, со стороны солнца вынеслась пара «мессершмиттов».
— Тимур, руби «хеншель», я прикрываю!
«Наконец-то свобода действий!» И Тимур откликнулся так громко, что заглушил все помехи бормочущего, потрескивающего, наигрывающего эфира:
— Понял! Выполняю!
Спикировав и тут же взмыв по выгодной кривой, Тимур расчетливо вывел истребитель в хвост «хеншеля», но поймать его в перекрестие оптического прицела оказалось не так-то просто. Немецкий пилот был, видимо, опытным: увернувшись, сам послал пулеметную очередь. Светящаяся трасса почти вплотную прошла над фонарем «яка».
Тимур поднырнул под брюхо «хеншеля» и, резко потянув ручку на себя, бросил истребитель вверх, на крутой горке накрыл фигурку корректировщика перекрестием, как сетью.
Вот он, враг!
В бесстрастном стеклышке прицела фигурка «хеншеля» постепенно увеличивалась, разбухала…
«Не торопись, Тимка, ближе… ближе…» Размах крыльев готов был выйти за пределы линзы — и всей силой больших пальцев истомившихся рук нажал он на гашетку.
«Хеншель» вспыхнул мгновенно. Силясь удержаться, в отчаянном рывке попытался сбить еще слабые языки огня, но Тимур развернулся и повторил атаку.
В прицеле горит, но не падает хищная птица.
— Врешь, упадешь! — Ив руке с новой глухой силой отдалось: «Дук-дук-дук-дук-дук…»
Кончено. Косматое облако черного дыма вырвалось из свалившегося на крыло «хеншеля», и вся его потерявшая опору в воздухе махина беспорядочно устремилась вниз.
Первый возглас был не торжеством одержанной победы, а вскриком острого беспокойства:
— На помощь к Ивану!
Бой истребителей шел на вертикалях. Пара «мессеров», казалось, в беспамятстве носилась за остроносым «яком», не в состоянии ни поразить этот верткий истребитель, ни оторваться от него, чтобы не быть самим пораженными.
Тимур с лета разорвал незримую нить замкнутой кривой, разрушив тем самым заданный немцами ритм их безуспешной карусельной погони за «яком». Обнаружив на своем пути второго противника, «мессеры» тут же поспешили удалиться, видимо, поняв: корректировщик сбит, бой ими проигран.