Тимур в правую сторону, незнакомец — в левую.
Оставив лошадей, оба направились ко входу в пещеру.
Тимур обогнул священный очаг справа, незнакомец — слева.
У входа, занавешенного старинной тростниковой циновкой, оба остановились. Настал решающий момент. Кто должен войти первым? Тот, кто стоит справа, или тот, кто стоит слева? Сами явившиеся к отшельнику не в состоянии были решить это. Молчаливое бдение перед камышовой циновкой могло продолжаться сколь угодно долго, когда бы не раздавшийся из пещеры голос. Он повелел им войти.
Обоим.
Тимур замялся, повеление показалось ему необычным. К святому отшельнику человек является, чтобы побеседовать с ним с глазу на глаз. Разве возможно открыть душу в присутствии совершенно чужого человека, да ещё, кажется, и недружественно настроенного?
Молчаливый соперник Тимура, судя по всему, придерживался такой же точки зрения, был обуреваем теми же сомнениями. Поэтому он тоже остался на месте.
Обрушивая зыбкое равновесие их сомнений, изнутри раздалось повторное повеление:
— Войдите же! Оба!
Приподняв тростниковую занавесь, сомневающиеся вошли.
Пока глаза привыкали к густому полумраку, Тимур пытался освоиться в пещере посредством своего звериного нюха. Множество различных запахов хлынуло к его ноздрям, отталкивая друг друга. Пахло благовониями и человеческим потом, старыми пыльными шкурами и мёдом, сухими горными травами и горелой костью. Пахло ещё чем-то необъяснимым и волнующим — это был запах отшельничества.
Постепенно становилось понятно, что в пещере не так уж темно. И можно уже было рассмотреть в глубине её каменный горб, покрытый медвежьей шкурой, на этом горбу сидел человек, облачённый в шкуры, так что при смутном освещении казалось иногда, что он сливается с шерстистым выступом, на котором восседает, и с полумраком пещеры, из которого проступал неясным силуэтом.
Горделивые гости, не сговариваясь, опустились на колени и одновременно произнесли:
— Мир дому твоему, Амир Халал!
— Подойдите ближе.
Они подошли.
Тимур, снова встав на колени, попытался посмотреть в глаза хозяину пещеры, но сделать это было невозможно: под меховым колпаком, в том месте, где должны были бы находиться глаза, не было ничего, кроме тьмы. Тимур отвёл взгляд, и какая-то неодолимая сила заставила его пасть ниц, почти касаясь лбом мощных чёрных пальцев на босой ноге святого отшельника. Вслед за этим он почувствовал, что ни спину ему медленно легла рука пещерного старца. Она была тяжела и становилась всё тяжелее. В какой-то момент Тимуру показалось, что это сама гора перенесла силу своей тяжести при помощи этой руки ему на спину. Тимур забыл, зачем сюда явился, о чём он хотел попросить этого человека, он забыл, кто он и откуда, и мечтал только об одном: чтобы эта непонятная и непереносимая тяжесть свалилась с его плеч. И голос его бессловесной молитвы был услышан.
Вдруг стало легко.
Тимур продолжал прижиматься лбом к своим брошенным на камень ладоням, но уже понимал, что самое страшное миновало и он может распрямиться, когда захочет.
Под сводами пещеры раздался голос Амир Хал ала. Он был такой тяжёлый и низкий, что казался принадлежащим не человеку, а самой горе.
— Встаньте.
Явившиеся в пещеру остались лежать.
— Встаньте, и я дам вам совет.
Явившиеся в пещеру распрямились, оставшись сидеть на корточках.
— Тебя зовут Тимур, сын Тарагая.
— Да, святой отшельник.
— Тебя зовут Хуссейн, сын Казгана.
— Да, святой отшельник.
— Ты бежишь в горы Бадахшана, Тимур, сын Тарагая.
— Да, святой отшельник.
— Ты тоже хочешь скрыться в горах Бадахшана, Хуссейн, сын Казгана.
— Именно так, святой отшельник.
Амир Халал замолчал, медленно перебирая чётки. Они были у него набраны из крохотных змеиных черепов.
— Вы не должны ехать туда. Ни ты, Тимур, сын Тарагая, ни ты, Хуссейн, сын Казгана.
Отшельник снова замолчал, как бы позволяя задать вопрос. И Тимур, не удержавшись, спросил:
— Почему, мудрейший?
— Уже посланы люди, которые убьют вас там.
В голове Тимура пронёсся табун разгорячённых мыслей. Конечно, что же тут удивительного? Баскумча обнаружил его бегство и легко определил, в каком направлении оно происходит. И пока управитель Кашкадарьинского тумена тащил по солончакам и предгорьям свои арбы, было отправлено несколько лёгких сотен, чтобы перекрыть горные перевалы.
«Как же я сам не догадался?» — думал Тимур, отчаянно кусая губы.
— Спасибо за совет, святой отшельник. Я и сам отчётливо вижу теперь, что в Бадахшан мне ехать не надо.
Хуссейн не произнёс ничего, но чувствовалось, что и его душа пребывает в полнейшем смятении.
— Но, — Тимур снова попытался поймать взгляд отсутствующих глаз, — но тогда получается, что вообще нет пути. Смерть впереди и смерть позади, ещё неизвестно, какая из них неотвратимее.
Отшельник молчал, он не собирался участвовать в обмене причитаниями и ждал, когда будет сформулирован вопрос.
— Да, святой отшельник, — слегка заикаясь, сказал Хуссейн, — что же делать дальше? Назад я вернуться не могу, лучше я отправлюсь вперёд. Пусть меня убьют неизвестные мне люди, я не хочу видом своей смерти доставлять удовольствие врагам, тем, что хозяйничают сейчас в моём доме.
Тимуру понравилась речь Хуссейна, и первая искра симпатии к этому человеку сверкнула в его сердце.
— Вы спрашиваете меня, что вам делать дальше?
— Мы спрашиваем тебя, святой отшельник, — сказал Тимур.
— Для начала вам надобно объединить ваши силы.
В этот момент беглецы впервые посмотрели друг на друга, Трудно составить полное впечатление о человеке, рассматривая его в полумраке в течение всего нескольких мгновений. Хуссейн был пухлощёк, широконос и обладал густыми чёрными бровями. Больше Тимур ничего рассмотреть не успел, но отчётливо почувствовал прилив симпатии к этому человеку. Бородатый, скуластый степняк с холодно сверкнувшими глазами произвёл на Хуссейна также благоприятное впечатление.
— Я велел вам войти ко мне вдвоём, потому что увидел, до какой степени совпадают ваши судьбы. Звёзды заготовили пророчество, кости указывают один путь для вас.
— Мы объединим свои силы, святой отшельник, но что нам делать дальше?
— Слушать, Тимур, сын Тарагая.
— Прости мне моё нетерпение, святой отшельник.
Амир Халал слегка изменил позу и тем самым перестал напоминать изваяние.
— Вам надо отправиться обратно.
— Куда обратно?!
— То есть как?!
— Не спешите с вопросами, выслушайте меня до конца, и, может быть, вам вообще не придётся их задавать.
Гости пристыженно поклонились.
— Вас ищут и будут искать там, где вам скрываться удобно, вас будут искать там, где вы надеетесь чувствовать себя в полной безопасности. Вас будут искать там, где тот, кто вас будет искать, сам бы скрывался, если бы был вынужден это делать.
Слушая Амир Халала, Тимур внутренне кивал каждому его слову.
— Вам надлежит отправиться в то место, где перезимовать почти невозможно. Вам надо расположиться так, чтобы поблизости было становище вашего злейшего врага. Ну, забрезжил ли свет понимания в ваших головах?
Гости молчали, переваривая сказанное.
— Не буду вас больше мучить и назову сам. Хорезмские степи.
Тимур и Хуссейн продолжали молчать.
Снова заговорил Амир Халал:
— Зимой это место мало приспособлено для жизни. Неподалёку, в Хорезме, правит Текель-багатур. Он всегда готов угодить Ильяс-Ходже, твоему доброму покровителю, Тимур, сын Тарагая. Кроме того, он в родственных отношениях с Кейхосроу, правителем Хуталляна[24], твоего большого друга, Хуссейн, сын Казгана. Не значит ли это, что если вы откочуете немедленно туда, никому во всём Мавераннахре не придёт в голову вас там искать?
24