Я считаю, что подмена таких понятий как мужская честь и достоинство ведет к появлению таких вот, с позволения сказать, мужчин. Или их полное отсутствие. Эти особи хуже животных. Те хоть не пьют и у них крепки инстинкты сохранения семьи и заботы о ней. «Легко быть Богом, легко быть животным, но трудно быть человеком?»
– И все же в нас, в женщинах, больше естественного, непреложного, мы терпеливее, трудолюбивее, умеем учиться, у нас мощный цепкий ум, в нас заложено творческое начало. Мужчины циничнее. Мы не мыслим перспективно? Но не так уж и много я встретила мужчин способных к этому – один, два и обчелся. Мы не такие жесткие. Или доброта и мягкость уже причислены к порокам?
«Опять Инку повело философствовать. Надолго?» – сердито подумала Жанна и будто отключилась.
– …Оказывается, Кирилл любил меня бог знает сколько, – донеслось до Жанны. Она среагировала на имя Кирилл. – В этот момент я ненавидела его за эту незваную, непрошенную любовь, наверное, потому что косвенно посчитала себя виновной в его беде и в несчастье Тины.
…Кирилл еще не совсем пришел в себя, стоял, опустив голову и я, воспользовавшись этим, отступила в тень дома. Он, кажется, не заметил моего ухода и продолжал стоять, задумавшись, возможно потрясенный своей откровенностью. И тогда я кинулась в переулок, сопровождаемая пытливыми подозрительными взглядами соседей. Дорога забирала чуть вправо, потом резко вверх. Я оглянулась. Кирилл… взорвавшись рыданиями, грудью бросился на чугунную ограду того скверика, что был напротив моего дома…
Когда жизнь не оправдывает наших ожиданий, в конце концов… мы уверяемся, что не имеем к ней никакого отношения, и что она не нужна нам такая. А ведь это глупо. Жить – уже счастье… даже если приходится преодолевать и побеждать отчаяние и депрессию. Конечно, не в моих правилах отвечать за чужие страдания, но тут… получалось, чем больше мук, тем крепче чувства? Тогда я как бы внезапно для себя открыла Кирилла заново. Раньше я считала, что для женщин самое главное в жизни – любовь, а для мужчин работа.
– Я думаю мужчины – не исключение из общего правила, – грустно пошутила Жанна, чтобы разрядить обстановку. Она, похоже, было довольна простотой своего объяснения.
– Кто бы мог подумать такое о Кирилле? Видишь, как все обернулось. Я ведь тоже не железная. Вот так насмотришься на чужие жизни… и впрямь может прийти в голову, что тайна ее не в радости, а в страдании. Счастливое пролетает мгновенно, а страдания продолжаются вечно... Не говори никому о признании Кирилла.
– Я слышала, что мужчины умеют хранить чужие тайны, а женщины – свои, – рассмеялась Жанна.
– Ты умеешь молчать, иначе бы я с тобой не поделилась. Думаешь, Тина догадывалась, а может, даже наверняка знала о влюбленности мужа?.. Демон ревности, странный и страшный, а она мне ни сном ни духом… Бедная, – со скорбной интонацией сказала Инна.
«В старинных книгах писали: «Боль проникла до самой амальгамы ее души?» – печально вспомнила Жанна. Ее ошарашила и утомила неожиданная тайна. И она, желая пресечь дальнейший поток излияний Инны, вяло спросила:
– А с работой у Тины как было?
– Ходить по трупам не умела, расталкивать всех локтями – тоже. Не про нее все это. Сама знаешь, не было в ней стервозности, коробило ее от грубости и несправедливости. Затирали ее поначалу. Но профессия ее выдрессировала, в работе она была въедлива, старательна, никогда никого не подводила, и это было замечено. Хотя годы и ей наступают на пятки, и уже чувствует она иногда недалекое эхо старческих недугов, но пока работает.
– А Кирилл? – неожиданно для себя вслух произнесла Жанна, хотя была бы рада больше не возвращаться к разговору о нем.
– Так нет его вот уже как десять лет. Через неделю после того странного объяснения ушел из жизни. Так сказать, покинул ненавистную пристань… нашу прекрасную родную землю. Наверное, предчувствовал. Может, потому так упорно возвращался к теме смерти в моей последней с ним беседе. Она прямо-таки просилась в наш разговор… Кирилл, будто ощущал уплотняющиеся над ним облака безысходности, чувствовал движение времени, утекающего прочь от пережитого… в молчание, в пустоту… Он боялся больше не встретиться, торопился исповедаться… Я обычно внимательна к деталям, а тут разнервничалась, распсиховалась… В чем причина его раннего ухода из жизни? Напряженность в нем росла, искала выход и нашла? Жалость к себе? В жизни много нелогичного, непонятного. Может, судьба, забирая Кирилла, ограждала его от чего-то более страшного? Когда покинул нас… он будто стал мне необходим… Никак не привыкну к этой мысли.