Может быть, еще через пять лет какое-нибудь чудовище снова загонит эльфа в ее жизнь. Странно, но все это время она будет по нему скучать.
Глава 2
ПЕРЕД ОЧАМИ БОГА
Время, казалось, ползло. Заря только начала разгораться, когда Масленка и Тинкер вышли из здания больницы. Кто-то отогнал тягач от входа и запер его. Нужно было отыскать ключи. Когда же им удалось забраться в машину, оказалось, что прорыв через границу стоил им полного бака горючего. Масленка вытащил канистру и пошел искать газолин.
Усталая, как черт, Тинкер заперлась в трейлере и, скинув с себя одежду, которую носила весь этот долгий день, натянула чистые трусики и свежую ховербайкерскую футболку. Свернувшись калачиком на том столе, где еще недавно лежал Ветроволк, она попыталась заснуть. Ее левая рука, разодранная зубами зверя, страшно болела, но она чувствовала себя слишком усталой и потому не стала проверять, что творится под повязкой, которую наложил Джонни. Да и что смотреть: все бинты из аптечки первой помощи ушли на Ветроволка. Уже засыпая, она вспомнила: Джонни говорил, что ей придется обратиться в больницу. Когда Масленка вернется, он отвезет ее в «Мерси».
Ее разбудил стук в дверь трейлера. Тинкер совершенно замерзла и едва не свалилась со стола от слабости. Падая, она попыталась удержаться левой рукой и закричала от боли. Потом свернулась калачиком вокруг больной руки, нянча ее и ругаясь. Тот, кто стоял за дверью, стучать перестал.
Вдруг платформу как-то странно шатнуло, и Тинкер вскрикнула от удивления: непонятная сила потянула ее одновременно вверх и назад. Это Ветроволк подхватил ее и усадил на рабочем столе.
— Ветроволк! — заморгала она, смущенная его появлением. Но потом поняла, что он, наверное, открыл дверь кабины тягача и перелез в трейлер через вентиляционный люк. — Что вы тут делаете?
— Для чего это? — Он держал в руке то самое заклятие, которое она выбросила в мусор.
— Тулу сказала мне, что я должна наложить это заклятие, когда заплачу долг.
— Долг?
— Вы наложили на меня долг жизни, когда мы воевали с завром… Пять лет назад.
Эльф уставился в потолок и подумал с минуту.
— Так ты — тот бесстрашный маленький дикарь с кривой металлической палкой? Тот, что выколол завру глаз, когда я был почти без сознания?
«Он был почти без сознания?»
— Ну да. Я схватила кусок обода колеса.
— Ты была мальчиком.
Она покачала головой.
— Я — девочка! Мне было всего тринадцать. Обычный ребенок…
Он холодно рассмеялся.
— А сейчас ты не ребенок? — Он смял контурную бумагу и отбросил ее в сторону. — И кто же сказал тебе об этом долге?
— Тулу. Я показала ей заклятие, которое вы наложили на меня, и спросила, что это. Она сказала, что, если вы умрете, мое тело сгниет вместе с вашим.
Он спокойно продолжал:
— Так это единственная причина, по которой ты спасла меня?
Она махнула здоровой рукой, словно отгоняя вопрос.
— Это просто делало ситуацию еще более страшной, вот и все. Чтобы напугать меня до смерти, вполне хватало и Фу-псов. А тут мне еще приходилось постоянно думать об этой маленькой проблемке, от которой мороз по коже. Я не могла поступить иначе, но зато теперь мы равны.
— Мы не равны.
— Что? Посмотрите, я спасла вас! Я рисковала жизнью, руку себе покалечила. — Она подняла руку, показывая ему перевязку. — Дом свой сломала, чтобы вас повезти в этом драндулете. Мы разрушили в саду Лейн все клумбы, погубили цветы, ям во дворе понаделали своим тягачом, и я даже обещала ей отправиться в колледж — только чтобы утешить ее! Я угрожала пистолетом пограничникам, которые, впрочем, оказались не пограничниками, но это к делу не относится. Все для спасения вашей жизни! Вы бы уже давно померли! Если бы я не помогла вам сражаться с паскудными Фу-псами, а потом не перетащила ваш тощий эльфийский зад на эту сторону Края, вы уже давно отправились бы к своим предкам, и не один раз!
Он выхватил нож, отчего Тинкер вскрикнула и отскочила назад. Вспышка света на серебряном лезвии — и бинты были разрезаны.
«Не спорь с эльфом! Да, сэр. Нет, сэр. Или убирайся прочь с его пути!»
Он взглянул на израненную руку, а потом вдруг порывисто притянул к себе голову Тинкер. Его губы коснулись ее лба в том же месте, где когда-то давным-давно он нарисовал тот символ.
«Что за черт? Что это значит?»
Ветроволк подошел к двери и отворил ее. А потом вернулся и поднял девушку на руки как ребенка.
Тинкер запищала:
— Что вы делаете, черт побери? Опустите меня!
— Нет.
Он вынес ее из трейлера и зашагал в сторону хосписа. К нему тут же бросилось несколько эльфов, низко кланяясь и тараторя на высокоэльфийском. Ветроволк, не удостаивая их взглядом, отдавал короткие распоряжения, которые всегда встречали быстрый поклон и послушное: «Шия, зэ дому».
Ветроволк внес Тинкер в здание и двинулся по бесконечному лабиринту коридоров. Вокруг продолжал бушевать шторм высокой эльфийской речи, слишком быстрой для того, чтобы девушка могла хоть что-нибудь понять.
— Пожалуйста, говорите медленнее, пожалуйста!
Она ненавидела высокий эльфийский язык за его нарочитую вежливость. Но сколько ни просила она говорить медленней, на нее никто не обращал внимания.
Наконец Ветроволк зашел в маленькую, типичную для хосписа комнатку. Пол теплого синего цвета, стены — желто-медовые, свет мягко льется откуда-то с потолка. Ветроволк положил Тинкер на высокую кровать. Ее изголовье из светлой березы выглядело настоящим произведением искусства, но, несомненно, служило той же самой цели, что и утилитарная конструкция в любой человеческой больнице.
Тинкер села, бранясь на смеси разговорного эльфийского и английского.
— Ответьте же мне, черт побери! Что вы себе позволяете?
Среброволосая эльфийка достала из березового шкафчика какую-то банку и передала Ветроволку. Тот открутил широкую крышку. Внутри оказался большой золотой цветок.
— Нюхай! — скомандовал Ветроволк.
Тинкер осторожно понюхала. Запах напомнил жимолость, с ее теплым усыпляющим ароматом, с мягким жужжанием пчел и покачиванием зеленых ветвей; летний ветерок, голубое небо, нежные, сверкающие белизной облака, пушистые и мягкие; дрема, наваливающаяся, вздымающаяся, легкая, как дымка, и острая, словно лезвие…
Тинкер поняла, что откидывается назад, и подскочила. Раненой рукой попыталась отодвинуть цветок. Балансируя на пороге сна, она не отдавала себе отчета, к чему это может привести, и от вспышки боли заскулила как щенок.
Ветроволк подхватил ее голову сзади и, крепко обняв правой рукой, левой поднес цветок к самому ее носу.
— Просто вдыхай.
Но она сопротивлялась, не понимая, что именно происходит, и не желая утратить над собой контроль. Почувствовав на лице сладкие шелковые лепестки, Тинкер ударила своего недавнего подопечного. Причем метила в пах, но он повернулся, и удар пришелся на бедро.
— Не воюй, маленькая дикарка! — Зажав подбородок Тинкер большим пальцем и мизинцем так, что ее лицо оказалось словно в тисках, Ветроволк удерживал цветок остальными пальцами. Потом, отпустив ее голову, он перехватил запястья, заставив девушку лечь на спину, пришпилив ее к постели. — А то будет больно.
Тинкер задержала дыхание и рванулась, стараясь попасть в цель ногой. Тогда Ветроволк просто навалился на нижнюю часть ее тела всем своим весом. Тинкер прекратила сопротивление и сделала вдох. И теплая сладость, нагоняющая сон так же, как чистые простыни на мягкой, как перышки, постели в комнате, наполненной утренним солнцем, белым светом, проникающим сквозь тонкие занавески, и ветром, доносящимся из сада сквозь открытое окно, охватила ее…
Эльфийка пересекла комнату, заливаясь музыкальным смехом — так смеяться умеют только эльфы, — держа в руке серебряный нож. Воздух вокруг стал ослепительно белым. И все впечатления потонули в нем, теплом и текучем, словно мед, и таком же сладком…