Мне велят сходить к Кимпелям и взять у них мешки под картошку. «Мы уже договорились с ним», — напутствует меня дедушка. Наконец-то я могу разогнуть спину! Рад-радешенек, я бегу в деревню.
Воздух прозрачный-прозрачный. Кузнечики, словно одержимые, чистят ножками искрящиеся крылышки. Шмели снова ожили. Точно черные бархатные шарики, они висят на маленьких цветочках вереска. Посвистывают скворцы — это они лето домой зазывают.
У Кимпелей я никого не застаю. Цепные собаки лежат на солнцепеке и выкусывают зубами блох. Меня-то собаки знают. Они чуть приподнимают морды и лениво метут облысевшими хвостами по песку. Назад я иду выгоном, там, где стоит домик Шепелявой Кимпельши.
Когда я прохожу мимо, Шепелявая толчком открывает окошко и спрашивает:
— Тебе что, золотко?
— Ничего, — отвечаю я.
Все равно она не может выдать мне мешки: на усадьбу ей вход заказан.
— Коль ты Фрица ищешь, ягненочек мой, он в яме, где песок берут. Все шумит он у нас! Ты его там сразу услышишь.
Пойду-ка я к Фрицу.
— Славно нынче на дворе! Верно, славно, сынок? — спрашивает меня Кимпельша.
— Верно, Шепелявая. Скоро деревья снова распустятся.
К стене домика прилипли жирные осенние мухи. Они вытягивают задние лапки и проводят ими по крылышкам. Наверняка они даже зевают от лени, но у меня нет времени рассматривать их.
напеваю я и поворачиваю к песчаным ямам.
— У-у-у! — слышится из-за кустов.
В осенних листьях ежевики мелькает светловолосая голова. Такие волосы у Тео Вунша. Но мы зовем его Пуговкой. Глаза у него круглые, голубые и блестят, словно пуговки.
— Пуговка, вылезай! Я тебя все равно сразу узнал!
Пуговка на четвереньках вылезает из кустов. Он высовывает язык, смешно морщит нос и вздергивает верхнюю губу. Что это с ним? Оса укусила? Пуговка скалит зубы, рычит и скачет вокруг меня: вот-вот укусит за ногу! Я отскакиваю в сторону, а он с размаху падает в колючий вереск.
— Это вы в мешочника и собаку играете? — спрашиваю я и вытаскиваю колючку из подошвы.
Пуговка поднимается, скрежещет зубами и рычит:
— Я очень страшный! Я волк!
— Волки щербатые не бывают! Пугало ты птичье, вот ты кто!
— Красную Шапочку загрызть у меня зубов хватит!
— Я так больше не играю! — доносится из березняка девчачий голосок.
— Почему, Стефани? — спрашивает Пуговка.
— Тоже мне волк! А сам на дороге с прохожими болтает.
Из кустов выходит Стефани Клари. В руках у нее дырявая корзиночка. В корзинке — букетик увядших цветов.
— А в сказке волк разговаривает и мел ест! — теперь уже своим голосом говорит Пуговка и вытаскивает кусочек мела из кармана.
В самом деле, кто же он теперь: волк или человек?
— Фриц Кимпель — дармоед, вот что я скажу! — внезапно заявляет он.
Дело в том, что Фриц Кимпель должен был представлять охотника. Он побежал к песчаным ямам за ружьем, но так и не вернулся. Теперь мы тоже пойдем туда искать Фрица.
— Он нам всю игру портит! — сердится Пуговка. — У меня нос на сторону свело — так я его морщил. Язык весь отсох — столько я гавкал и рычал. А он никак ружье не найдет!
Из первой же песчаной ямы нам навстречу вылезает Зепп. Мы его зовем Чехом. Он проводит рукой по своей черной, стриженной ежиком голове и говорит:
— А я счастье нашел!
— Счастье? — спрашивает его Стефани и вся так и дрожит. Ее связанные на спине косички качаются, словно маленькие качели.
Пальцы у Зеппа совсем зеленые. Он, наверно, траву рвал. Зепп протягивает нам свой кулак и медленно, почти торжественно раскрывает его. На зеленой ладошке поблескивает, точно отполированный, кремень. Это земля его обсосала, а потом выплюнула.
— Камень-голыш. Счастье приносит! — уверяет нас Зепп.
Пуговка дурачится и дразнит его:
— Ты брось камешек в окошко к пекарю! Вот само счастье за тобой и погонится, да еще с колом в руках!
Но в ответ Зепп только задумчиво улыбается:
— Его надо подальше закинуть, и там, где он упадет, обязательно что-нибудь найдешь.
— Найдешь, чего собака наделала, — добавляет Пуговка.
Немного погодя все мы съезжаем в яму и усердно ищем камешки-голыши, приносящие счастье. Я совсем забываю, что пошел за мешками под картошку. Вот и я нашел серенький голыш — небольшой, правда. Значит, и счастье мое небольшое.
Пуговка принимается выковыривать кузнечиков из круглых норок.
— Если мне повезет, — говорит он, — я поймаю кузнечика. Вот он и будет моим счастьем. А вы бросайте свои камни на ветер сколько хотите!
Стефани сняла чулки и повязала их вокруг шеи: она ведь сама штопает свои чулки. У Зеппа ноги совсем серые от земли, а на левой ноге большая царапина. Он ее глиной замазал.
В конце концов, у всех нас в руках оказывается по камешку, который приносит счастье. Мы карабкаемся вверх по песчаному обрыву. Под ногами шуршит, осыпаясь, песок. Из деревенской кузницы доносятся удары молота, а за околицей кто-то постукивает деревянными туфлями — это чтобы грязь с них слетела. В шелковистом воздухе осеннего дня каждый грубый звук точно узелок в хорошей ткани.
Всем нам не терпится попытать свое счастье. Стефани первая бросает камешек. Как все девчонки, она бросает его, не сгибая руки.
— Лягушка и та дальше прыгнет, чем ты бросаешь! — сердито говорит ей Пуговка, который никак не может поймать кузнечика.
Стефани бежит вслед за своим камешком, останавливается там, где он упал, нагибается и ищет. Постепенно она отходит все дальше и дальше. Мы все сгораем от любопытства.
— У нее на камешке зазубринка, — как бы извиняясь, говорит Зепп.
Вдруг Стефани как закричит:
— Вот оно, вот оно! Нашла!
Мы бросаемся к ней. Стефани показывает нам бледненький цветочек. Это дрема. Первые морозы она, значит, выдержала. Дрема тоже приносит счастье. Стефани, наверно, отнесет ее своей матери, фрау Клари.
— Ты бы ей лучше нашла чем спину натереть. Она ведь у старика Краске картошку копает, — говорит Пуговка, который поймал наконец кузнечика.
Стефани загораживает свой бледненький цветок ладошкой, будто это свечка, которая вот-вот погаснет.
Зепп-Чех долго готовится к броску. У него-то камешек без изъяна, настоящий камень счастья. Зепп берет большой разбег и даже язык высовывает, когда бросает. Мы все видим, как его камень сверкает в лучах уже низко опустившегося солнца и падает посреди мелкого березняка в траву.
— Видали, как сверкнул? — кричит нам Зепп и припускается за своим счастьем, словно охотничий пес.
Мы садимся в вереск и ждем. Счастье каждому надо искать самому. И Зепп все ищет и ищет. Вот-вот сделает стойку, как взаправдашная собака. Он отходит от того места, где упал камень, еще дальше, чем Стефани.
— Так он у нас в Грюндорф уйдет. Тамошние ребята-мухоловы вздуют его как следует — вот и будет ему счастье! — язвит Пуговка.
— Пуговка, ты нам опять играть мешаешь! — пищит Стефани.
— Скажешь, я плохой волк был?
— А вдруг Чех и вправду свое счастье найдет?
— Дураком буду, коли он его найдет! — заявляет Пуговка.
Зепп начинает вдруг громко петь. Мы видим, как он нагибается, поднимает что-то с земли и прячет в карман. Стефани опрометью бежит к нему, чтобы и ей хоть немного перепало от его счастья. Мы шагаем за ней.
Полное гнездо фазаньих яиц — вот какое счастье у Зеппа! Пуговка встряхивает одно яйцо и прикладывает его Зеппу к уху:
— Слышь, как булькает? Счастье твое тухлое. Разбей — вот и узнаешь.
Девять фазаньих яиц! Зепп аккуратно прячет их снова в карманы. Теперь он ступает осторожно, не сгибая колен, а то как бы его счастье не сгинуло. Руками он придерживает раздувшиеся карманы.
«Ж-жик!» — это я запустил свой камешек в бледно-голубое небо, и он полетел, словно толстый жук к себе на выпас.