Все-таки у кого-то из мальчишек завалялась в самом уголке кармана позеленевшая монетка. И вот целый стакан газированной воды — чистой, прохладной, с легкими воздушными пузырьками преподнесен Воронуше:
— Пей, птичка! Пей, Воронуша!
Ворон сунул клюв в стакан, потом задрал голову — проглотил воду.
— А что, Воронуша, надо сказать? — спросил Типтик.
— Давай с сиррропом! — без запинки ответил Ворон.
Все так и покатились со смеху — ну и птица! Сообразительная!
А Типтику вдруг неизвестно почему — ну, совершенно непонятно почему! — вспомнилась та коробочка с красками и те странные слова, похожие на считалку. Он совершенно беззаботно, шутя произнес:
— Рази-двази…
— Тризи-мизи… — продолжил Ворон; но вдруг запнулся, словно вспомнив что-то, отшатнулся от Типтика и четко сказал:
— Дурррак! Мол-чать!
И прицелился клювом, как бы выбирая: куда бы побольнее стукнуть Типтика?
— А только посмей! Только клюнь! — раздался испуганный голос Бабушки. — Да, я принесла деньги. Сто рублей. Но я не могу тратить такую огромную сумму на хулиганскую птицу. Ребенок может ослепнуть…
— Это у них, у паршивых пташек, дело обыкновенное, — проворчал Дядя Ловушка. — Раз — и в глаз!
И грязными пальцами он поправил свою повязку. А Типтик давно уже приметил, что у стальной цепочки есть маленький пружинный замочек. И в тот момент, когда Дядя Ловушка поправлял повязку на глазу, Типтик незаметно (как будто бы совершенно случайно!) нажал на пружинку; замок раскрылся, и…
Глава девятая
Милиция!.
Ребята закричали:
— Смотрите, смотрите! Летит!
— Держи его, держи!
— Счастливого пути, Воронуша!
Дядя Ловушка, растерянный, стоял посреди улицы, топал ногами и орал благим матом:
— Назад!.. Проклятая птица!.. Кому сказано — на-зад!.. Ах ты!..
Ворон, вырвавшись на волю, взмыл высоко в небо. Странно, вместо того, чтобы поскорее улететь прочь отсюда, Воронуша, немного покружившись в небе, плавно опустился на вершину высокого тополя, что стоял на самом углу Мирной улицы и Зеленого проспекта. Длинным крепким клювом он спокойно перебирал перья на животе и, поворачивая голову то вправо, то влево, наблюдал, что делается внизу.
А внизу суетился Птицелов — перебегал с места на место, махал руками, кричал, звал… Ворон не обращал на него никакого внимания и думал о чем-то своем — серьезном и, наверное, таинственном.
Тут вдали показалась желто-синяя милицейская патрульная машина. Выждав, когда она приблизится к тополю, Ворон спрыгнул на ветку пониже и громко заявил на всю улицу:
— Воррр! Каррртину укрррал! Огрррабил!
Машина остановилась, из нее вышел сержант милиции и спросил:
— В чем дело, граждане? Кто кричал «вор»? Кто кричал «ограбил»?
Сверху раздалось еще погромче:
— Воррр! Каррртину укрррал! С чердака!
Глава десятая
Про картину
— Спокойно, граждане! — милиционер строго посмотрел на ребят, на Бабушку, на Птицелова. — Признавайтесь быстренько: кто похитил произведение искусства?
— Разрешите вам объяснить, — сказала великолепная Бабушка. — Речь идет, вероятно, вот об этом браконьере. Он торгует птицами, торгует, так сказать, живым товаром. И вы только взгляните — в каком бедственном положении все эти пеночки, синички и щеглы! И еще он хотел продать нам за сто рублей вон того ворона, который, к счастью, вырвался из плена и улетел…
— Нет, Бабушка, он улетел к несчастью! — воскликнул Типтик. — Вот если бы он улетел к нам — это было бы к счастью!
— А ведь я уже приготовила сто рублей, чтобы уплатить их этому… этому… — Бабушка не могла подобрать нужного слова.
— Воррру! — закончил за нее Воронуша. — Укрррал каррртину со старого чердака!
— В чем дело, гражданин? — милиционер подошел к Дяде Ловушке. — Какая картина? Какой чердак?
— Шутка, гражданин начальник! — Дядя Ловушка подмигнул единственным глазом. — Пташка шутит. Кричит безо всякого понимания. Дурацкая башка — вот и кричит…
— Но позвольте! — вмешалась Бабушка. — Я лично видела этого человека, когда он в своем клетчатом пиджаке забирался на чердак старого дома. В том доме когда-то жил Знаменитый Художник. И, может быть, на чердаке до сих пор хранятся его картины? Нет, товарищ милиционер, у Ворона не такая уж глупая голова.
— Шутка, граждане!.. Ну да, было такое дело — полез я на тот старый чердачок: думал парочку голубей отловить… Вижу, на чердаке картина валяется — вся в пыли да в паутине. Чего ж добру пропадать? Взял я картинку, принес домой, вымыл с мылом… Гляжу и глазам не верю: не картина это, а просто чистый холст! Ничего там не нарисовано: золоченая рама, а в середке серый холст… Пусто!