По замечанию Адама Смита, на первом этапе общественного развития — когда средствами пропитания были охота на животных и сбор «дикорастущих плодов» — не было почти ничего, что можно было назвать государством. «В век охотников какого-либо правления было очень немного, но то, что имело место, было скорее демократического толка»[108]. Смит признавал, что лидерство не тождественно власти. То есть и в племени охотников-собирателей, и в клубе или в английской ассамблее восемнадцатого века всегда были люди, выделяющиеся на фоне остальных, но это обуславливалось их «превосходящей мудростью, доблестью или другими подобными качествами», а решение вопроса об их руководстве зависело от других членов сообщества. Следовательно, лидерство в отличие от власти наблюдалось, когда все члены сообщества были «на равных», хотя и присутствовали те, к «чьим советам прислушивались» в большей степени по сравнению с другими[109]. Это — лидерство в наиболее чистом виде, которое можно определить как желание других людей следовать за лидером и подчиняться ему.
На следующей стадии развития, пастушеской, у людей стала появляться собственность в виде домашнего скота, и это вызвало потребность в государстве[110]. На третьей стадии они превращались в земледельцев и постепенно обзаводились собственностью в виде земли[111]. Четвертой фазой развития общества, по Адаму Смиту, была торговая стадия, в ходе которой люди начали заниматься коммерческой деятельностью. (Он не использовал термин «капитализм», появившийся лишь в середине девятнадцатого века.) Младший современник Смита, французский аристократ и правительственный сановник Анн-Робер-Жак Тюрго, разработавший похожую теорию стадий развития общества, полагал, что, когда «между странами впервые начались раздоры, человек, превосходящий остальных силой, доблестью или благоразумием, сперва убеждал, а затем принуждал подчиняться ему тех, кого он защищает»[112].
По Давиду Юму, ничто «не представляется более удивительным тем, кто рассматривает человеческие дела философски, чем та легкость, с которой меньшинство управляет большинством»[113]. Он предполагал, что впервые возвышение одного человека над массой людей началось «во время войны, когда превосходство мужества и одаренности раскрывается наиболее заметно, когда больше всего требуются единство и согласие и наиболее отчетливо чувствуются пагубные последствия неорганизованности»[114]. Более того, Юм полагал, что «если предводитель обладал справедливостью в такой же мере, как благоразумием и мужеством, он становился даже в мирное время арбитром при всех разногласиях и мог постепенно утвердить свою власть, используя сочетание принуждения и убеждения»[115].
Еще большее внимание вопросу о том, как некоторые люди стали господствовать над другими и как правление и власть развивались по мере роста социального расслоения, уделял Адам Смит. В «Богатстве народов» он выделил четыре способа возникновения власти и подчинения. Изначально имели значение личные качества, такие, как физическая сила и ловкость. Однако «одни лишь телесные качества, не подкрепленные разумом, во все времена дают лишь незначительную власть»[116]. Вторым источником власти был возраст. «У народов-охотников, например в туземных племенах Северной Америки, возраст является единственным основанием общественного положения и старшинства», — писал Смит[117]. Но возраст имел значение и в «самых зажиточных и цивилизованных странах», где на его основе определялось общественное положение людей, равных друг другу во всех остальных отношениях. Например, титул наследовал самый старший член семьи (или старший отпрыск мужского пола). Третьим источником было «превосходство достатка». Богатство считалось преимуществом для лидера на всех стадиях общественного развития, но прежде всего во второй его фазе, когда впервые стало проявляться значительное имущественное неравенство[118]. «Татарский вождь», отмечает Смит, имеющий стада и табуны, благодаря которым «может содержать тысячи людей», будет на деле повелевать этими людьми:
«Тысячи людей, которых он, таким образом, содержит, всецело зависят от него в средствах к своему существованию, должны повиноваться его приказам на войне и подчиняться его юрисдикции в мирное время. Он непременно является их полководцем и судьей, и его власть есть необходимое следствие превосходства его состояния»[119].
108
Adam Smith,
110
Ранее это же утверждал Джон Локк (
111
Сельское хозяйство возникло раньше, чем считал Смит, а смешанные формы добычи средств к пропитанию были распространены шире, чем это представлял он и его современники. Существуют археологические свидетельства того, что охотники-собиратели Новой Гвинеи занимались земледелием уже в VII тысячелетии до н. э. См.: Jared Diamond,
112
113
David Hume, ‘Of the First Principles of Government’, in Hume,
115
Там же. Некоторые антропологические исследования последних десятилетий предоставляют эмпирические доказательства предположения Юма. Так, в горных местностях Папуа — Новой Гвинеи «отдельные „военачальники“ начинают вести себя как важные фигуры, в частности, опираясь на более широкий круг знакомств, чем у обычных людей, и „войсковые старшины“ постепенно превращаются в манипуляторов общественными связями и богатствами». См.: Pierre Lemonnier, ‘From great men to big men: peace, substitution and competition in the Highlands of New Guinea’, in Maurice Godelier and Marilyn Strathern (eds.),
116
Adam Smith,
118
Данные антропологических исследований двадцатого века оказались созвучны целому ряду обобщений Смита. Так, например, касаясь вопроса появления лидеров в среде южносуданских нуэров, Люси Мэйр пишет: «Наиболее привлекательным типом человека, с которым люди готовы иметь дело, наверняка будет старший из проживающих в деревне братьев, у которых есть уже свои взрослые дети». Такой неформальный лидер должен быть сравнительно богат (судя по количеству принадлежащего ему скота) и обладать авторитетом, заработанным «в боях в молодости, умением убеждать или ритуальными способностями (которые, как считается, передаются по наследству)». См.: Mair