— Да, получила. Я дойду до этого. Так что Олив, моя дочка, швырялась как карты и теперь живет со своей подругой, в доме мамы девочки. Я узнал об этом от друга после того, как Кайли сделала для меня несколько звонков. У Холли тоже были проблемы. Это мама Олив.
— Она была одной из немногих девушек, с которыми я когда-либо был и которую я действительно любил, но это сейчас не важно. В общем, мы с ней познакомились в восьмом классе. Подружились, начали встречаться в старшей школе, стали трахаться и бум! Вскоре после этого она забеременела. Я никогда не воспринимал это всерьез, хотя, ты знаешь, все это отцовство. У меня не было отца. Я даже не знаю, кто он, черт возьми, — он хмуро усмехнулся. — Поэтому я не знал, как быть отцом. Понятия не имел. В конце концов, мы с Холли расстались. Я полагал, что если буду отправлять деньги для своего ребенка, что я делал без участия суда, то этого будет достаточно. Вот как я думал тогда. Я отсутствовал в жизни Олив потому, что меня все время запирали, но, — Ной опустил голову от стыда, — еще одна причина, по которой я не хотел появляться — чтобы она не знала, каким гребаным неудачником является ее отец.
— Ты не неудачник.
Ной взглянул на него и отвел глаза. Сморгнув слезы, он фыркнул.
— Нет, чувак, так и есть. Я подумал, что, если проведу больше времени с ней, она поймет, что я не дерьмо. Нет никаких сомнений в ее уме. Таким образом, это все еще остается тайной. Я мог бы оправдываться тем, что был в заключении. Я бы звонил ей пару раз в месяц, поддерживал связь. Олив важна для меня, чувак, — Ной схватил салфетку с маленького столика рядом с ним и промокнул глаза. — Она очень милая, умная девушка. Не такая, как я... Я имею в виду, что она немного на меня похожа, те же самые губы, такая же форма глаз, даже остроконечные уши как у меня. В общем, вот почему меня не было рядом с ней... не хотел усложнять ей жизнь. Я посылал ей подарки, никогда не пропускал день рождения, когда не сидел в тюрьме, и даже тогда я отправлял ей открытку. Я скучаю по ней, чувак. Это мой ребенок…
— Позвони ей и скажи, чтобы она приехала в больницу, Ной. Это все, что тебе нужно сделать.
— Я не хочу, чтобы она видела меня таким, чувак. Я не хочу, чтобы это было ее последним впечатлением обо мне.
— Ной, а что с ней, мужик? Она, вероятно, хотела бы провести с тобой время. Ее последний раз с тобой.
— Я не могу этого сделать! — он махнул рукой и разочарованно отвернулся. — Я хочу, чтобы она помнила меня здоровым. Сильным. Она считала меня смешным, — он грустно улыбнулся. — В общем, я хочу, чтобы она думала обо мне… не как о слабом и больном. Итак, смотри, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, хорошо?
— Что именно?
Ной бросил быстрый взгляд на закрытую дверь палаты и снова перевел взгляд на Хантера.
— Я сказал, что доверяю тебе. И доверяю тебе очень сильно, я дам тебе немного денег, которые хочу, чтобы ты передал моему ребенку. Я знаю, что ты один из немногих ублюдков, которые не заберут их себе и не сбегут.
— Это может показаться странным, если приду я, а не член семьи. Твой ребенок не знает меня.
— Меня она тоже не знает, настоящего меня, так в чем проблема? Короче, я храню деньги в абонентском почтовом ящике. Я отложил их для нее и продолжал добавлять с тех пор, как ей исполнилось шесть лет. Я должен был убедиться, что их не перехватят, поэтому я не положил их в банк. Я не хочу, чтобы она была на мели, боролась, продавала свою задницу или что-то в этом роде, чтобы получить деньги!
Гнев послышался в голосе мужчины, когда он тряхнул своим костлявым кулаком. Закашлявшись, он вынужден был замолчать. Хантер поднялся на ноги и поднес соломинку к губам мужчины, как это делала Кайли. После того, как Ной сделал глоток, Хантер поставил стакан обратно и вернулся на свое место. Возможно, Холли прибегала к таким вещам, чтобы сводить концы с концами.
Закрыв глаза и открыв рот, Ной откинулся на подушку. Выглядя полностью измученным. Хантер смотрел на мужчину, пытаясь представить его мертвым. Он представил себе похороны, странную органную музыку и душный запах в похоронном бюро — сладкую смерть. Там будет много цветов и кучка фальшивых задниц, которые будут лицемерно оплакивать его, а затем сражаться за то, что он оставил. Хантер был на слишком многих погребениях, чтобы сосчитать. Воспоминания о них смешались в его голове. Пару раз он даже представлял свои собственные похороны. Он не был расстроен этой идеей. Она не пугала его и не вызывала ночных кошмаров. Для него думать о своей собственной смерти было все равно, что смотреть повтор старого, посредственного комедийного сериала. Возможно, вы смеялись пару раз на каких-то сценах, но забыли обо всем этом утром.
— Я дам тебе кое-какие документы, письмо, адрес почтового отделения, в котором лежат деньги, ключ и данные о женщине, у которой она живет. Они здесь, в Детройте, — Хантер кивнул. — Второе, что я хочу, чтобы ты сделал… Я хочу, чтобы ты убил Дрю Доуэри.
Хантер, напряженно потирая шею, обдумывал слова Ноя. Дрю был мягкозадым гнилым сукиным сыном, который был с ними в тюрьме и занимался кражами со взломом. В какой-то момент он был сокамерником Ноя. Он был родом из Нэшвилла, но перебрался на север, чтобы продолжить свою преступную жизнь, которая привела его в их тюремную систему.
Дрю украл деньги из камеры Ноя и настучал на него. Это привело к тому, что приговор Ноя был продлен из-за новых обвинений, когда он сдал его по делу, о котором полицейские даже не имели понятия, что он его совершил. Ной напал на него, обнаружив, что его деньги исчезли, он пытался выбить дерьмо из этого человека, но это закончилось до того, как зашло слишком далеко. Благодаря Дрю власти узнали о причастности Ноя к другим нераскрытым делам. Этого само по себе было достаточно, чтобы убить ублюдка, но Дрю был полон решимости вызвать хаос в тюрьме. Настолько, что ублюдок даже пытался втянуть Хантера и нескольких других в кучу лжи, рассказывая другим заключенным, что они оба сидели на куче денег, замышляя напасть на определенные фракции и прочее дерьмо вроде этого.
— Итак, ты справишься с этим? — глаза Ноя стали темными и холодными.
— Дрю все еще в тюрьме.
— Как будто это что-то значит.
Ной хмыкнул, цвет его лица с каждой минутой становился все более серым. Хантер пожал плечами и зевнул.
— Думаю, ты прав. Хорошо, я позабочусь о том, чтобы твоя дочь получила деньги. Что касается Дрю, я не могу этого обещать.
— О, ты нашел свою чертову душу? — сказал его друг. — Ты молился и обрел религию? Аминь! — Ной рассмеялся и стал раскачиваться в кровати. Хантер знал, что друг его просто дразнит. Ной часто делал замечания о том, что у него нет никаких чертовых чувств, ни души, ни веры. Это был не первый раз, когда ему говорили такое, и он был уверен, что далеко не последний. Хантер понимал, что производил впечатление хладнокровного человека. Черт, да в большинстве случаев. Но он ничего не мог с этим поделать.
То дерьмо, о котором заботились другие люди, он просто не учитывал в своей жизни. Когда люди плакали после получения плохих новостей, он хотел, чтобы они просто заткнулись и страдали молча. Жизнь была несправедлива. Смирись с этим и двигайся. Он знал, что не обязательно нормально чувствовать такие вещи или вообще не чувствовать. Он злился на тех, кому нужно время и место, чтобы справиться с несчастьем, но он ничего не мог с собой поделать. Плач не возвращает мертвых. Молитвы тоже не помогут... поэтому он молчал.
— Ты теперь католик, да? — его тощий друг снова подколол его.
— Дело не в обретении религии, Ной.
— А в чем тогда? Мы договорились, что достанем его, когда ты выйдешь. Ты вышел. Я здесь, черт возьми, но ты свободен и здоров. Мы собирались сделать это вместе!
— Как мы можем сделать что-нибудь вместе, когда ты здесь? Ты хочешь, чтобы я провел гребаный сеанс после твоей смерти, чтобы ты мог победить его задницу в загробной жизни? Что за хрень...
— Чувак, не делай этого. Ты знаешь, о чем я говорю, Хантер. Ты уже забыл, через что он нас провел? Это из-за него тебя отправили в карцер, а как насчет той драки, в которую вы с Кертисом вступили из-за него? А до этого вы двое не теряли головы. Затем вас одели в костюм из четырех частей из-за той драки, и после этого они нашли ту заточку в твоей камере и добавили еще больше времени к твоему сроку. Ты сидел по обвинению в хранении оружия, срок отсидки по которому равнялся двум годам! В итоге ты отсидел четыре, и все из-за его задницы! Ты практически оторвал нахрен голову Дрю, когда выбрался из карцера, прижал его к кормушке, и после этого твой срок также увеличился. Мы были его жертвами.
— Дрю разозлил многих людей, Ной. Не только нас.
— Я знаю. В системе правосудия нет справедливости, чувак! Ты должен совершить свою собственную справедливость. Он свел лбами слишком много чуваков, но это было для него сродни спорту. Они перевели этого гнилого сукина сына в Линкольн Парк, прежде чем я смог добраться до него (Примеч.: город в округе Уэйн в штате Мичиган). Гребаный отморозок, чертов тюремный боец, и в тот момент я даже не знал, что я в дерьме! Из-за него я не узнал об этом раньше, и теперь я покойник! Мой диагноз был отсрочен из-за дополнительного года в этой чертовой дыре из-за него! Если бы моя ушатаная в хлам печень была вовремя обследована, я бы не просил моего лучшего друга передать моей дочери ее наследство! ТЕПЕРЬ УЖЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО!