— Все еще полон негодования после всех этих лет… — сказал старик, недоверчиво покачав головой.
— Негодования? Это слишком громкое слово для такого ничтожного человека.
Его отец имел наглость фыркнуть.
— Все еще так же зол, как и тогда, когда снял трубку телефона в доме своей бабушки лет десять назад и обругал меня. Это убьет тебя, Хантер.
— Как ты убил маму? Скажи это громче, чтобы ублюдки сзади тебя лучше слышали.
Мужчина вздохнул.
— Ненависть, которую ты питаешь ко мне, убьет тебя. Вот о чем я говорю. Это то, чего ты хочешь?
— Я не ненавижу тебя. Мне на тебя плевать, — пожал Хантер плечами.
— Ну, а мне на тебя не наплевать, — мужчина опустил взгляд на свои руки, лежащие на столе, словно пытаясь собраться с мыслями. Когда он снова поднял голову, его глаза заволокло слезами. Хантер поморщился и скрестил руки на груди. Этот человек был полон дерьма. Он не собирается жалеть его. — Сынок, здесь происходит, эм-м… много интриг. Некоторые люди здесь делают вещи, которые могут стоить спокойствия другим людям, а иногда даже жизни. Я не хочу получить ножевое ранение и умереть, не посмотрев тебе в глаза и не сказав, что люблю тебя.
— Ты меня не любишь. Ты никого не любишь, кроме себя.
— Посмотри на это. Посмотри на то, как ты себя ведешь. Я не могу… не могу даже поговорить с тобой, — старик развел руками. — Ты делаешь это невозможным. Зачем ты вообще пришел сюда, Хантер? Я думал, ты хочешь поговорить со мной. Наконец-то. — Хантер просто смотрел на него. Через несколько секунд мужчина продолжил свою речь. — Той ночью… Той ночью, когда все произошло, я был в состоянии алкогольного опьянения, и в моем организме была куча наркотиков. Я ничего не соображал. Это был несчастный случай, Хантер. Я любил твою мать.
— Ты соображал достаточно, чтобы вставить пули в патронник и разрядить их в нее, орать на нее, пока она умирала. Ты соображал достаточно, чтобы сказать ей накануне, что убьешь ее, если она попытается от тебя уйти.
— Все это было в пределах временных рамок моего запоя.
— Бред. Это был не первый раз, когда ты угрожал ей. Это было преднамеренно. Однако я пришел сюда не для того, чтобы спорить или дискутировать с тобой об этом. Я знаю, что произошло, я знаю факты, как бы ты ни пытался сидеть и лгать об этом. Ты спросил, зачем я пришел сюда? Я тебе отвечу. Я пришел сюда для того, чтобы сказать тебе, что не хочу иметь с тобой ничего общего, и я настаиваю на этом. Беру свои слова обратно — я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя больше, чем когда-либо, и это никогда не изменится. Ненависть к тебе не убьет меня. Она будет постоянно напоминать мне о том, кем и чем не следует становиться.
Откинувшись на спинку стула, отец расхохотался.
— А ты дерзкий… — посерьезнев, сказал он. — Думаешь, что можешь просто вычеркнуть меня?! Нет, не можешь. Я твой отец, нравится тебе это или нет!
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Однажды мы были с тобой в одной тюрьме, Хантер, а ты даже отказался признать меня! Я посылал записки. Я практически подкупил охранников, чтобы те помогли, а ты что сделал? Проигнорировал меня, — Хантер усмехнулся, когда мужчина постучал пальцем по столу. — О, это смешно?
— Ага… так и есть. Я сделал тебе одолжение. Если бы я встретился с тобой, то убил бы. Тут же.
Они посмотрели друг другу в глаза, и по взгляду старика стало ясно, что тот понял, что Хантер, черт подери, не шутил. Грудь Хантера болела от приступов ярости, когда воспоминания о его матери, лежащей мертвой на полу в гостиной, всплывали на поверхность. Отец скованными наручниками руками потянулся за стаканом воды. Он сделал судорожный глоток, затем еще один.
— Хантер, послушай, — теперь его голос звучал спокойнее, как будто у него была возможность переоценить ситуацию. — Помимо меня существует остальная часть моей семьи. Они спрашивали о тебе.
— Они знают, где я, черт подери. Это не секрет.
— Они не знают, открыт ли ты для отношений с ними или нет. Моя мать, твоя тетя, дяди, кузены… Они не знают тебя, но хотели бы узнать. Они говорили мне это не раз. Не наказывай их за то, что сделал я.
— О, так ты теперь король семейного единения, да? Тебя беспокоят корни, традиции, кровные узы и прочее дерьмо. Ну, надо же.
— Они — моя семья, и твоя тоже. Нравится тебе это или нет, но это то, что есть.
— Разве это не охренительно? Ты убил мою мать, но теперь сидишь здесь и убеждаешь меня установить отношения с твоей семьей. Нет, спасибо. Они виновны уже только потому, что имеют к тебе отношение. К черту их тоже.
— Хантер… Я тебя предупреждаю.
— О чем? И что ты сделаешь? Я больше не маленький сопляк! С кем, черт подери, ты думаешь, что разговариваешь?! — зарычав, Хантер вскочил со своего места и навис, облокотившись о стол, над своим отцом таким образом, что их носы практически соприкасались. — Я задал тебе вопрос! Что ты сделаешь?! Сделай что-нибудь! Давай!
Ноздри его отца раздувались, но с его губ не сорвалось ни единого слова.
— Угрожать мне… Ты с ума сошел? Я разорву тебя на части! К тому времени, когда сюда прибегут охранники, ты будешь порешен, словно гребаная математическая задачка.
Его отец немного откинулся назад, широко раскрыв глаза. Подошедший охранник попросил Хантера расслабиться и сесть на свое место либо же закончить визит. Ему потребовалось мгновение, чтобы восстановить самообладание, и на это время между ними повисла тишина. Грудь отца вздымалась и опускалась, как меха аккордеона.
— Ты сказал, что не хочешь быть таким, как я, Хантер, но ты такой же, — наконец, сказал он. — Это пугает меня.
— Я не наркоман.
— Ты все время злишься. Наркотики тут ни при чем. Я пытаюсь спасти тебя. Я слышал, что ты занимался рестайлингом угнанных машин. Я тоже учил тебя машинам. Я слышал истории о том, как ты брал развалюхи, старые куски дерьма, и превращал их в шедевры. Автомобильные угонщики со всего Мичигана пригоняли тебе автомобили, и у тебя даже был список ожидающих людей, желавших заполучить автомобили, которые ты починишь и отреставрируешь. Что бы ты ни задумал, ты воплощал это в жизнь. Веришь или нет, но я тоже был таким до того, как подсел на наркоту. Я был неплохим человеком, Хантер, — глаза отца снова заблестели. — Я не могу заставить тебя перестать ненавидеть меня, и я вижу, что ты не отпустишь это, ты застрял в прошлом и не собираешься двигаться вперед. Ничего из того, что ты говоришь, не поможет и не изменит ничего. Вы с Джастином для меня все. Кажется, он очень высокого мнения о тебе… И ты присматривал за ним. Я слышал об ограблении. Те четверо парней, узнав о том, что ты дал ему немного денег, украли их, да вдобавок еще и избили его очень сильно. Ты выследил этих ублюдков и проучил их, напугав до усрачки. Вот это мой мальчик!
Снова Джастин и его большой гребаный рот…
— Я не твой мальчик, — Хантер на мгновение отвел взгляд.
— Да, мой. Твои руки поистине золотые, сынок. Бокс, ремонт техники, машины, даже игра на гитаре, черт подери, которой, по словам Джастина, ты не занимался годами. У тебя так много талантов, Хантер! Так много умений… Я не хочу, чтобы ты потратил их впустую.
— Комплименты? От тебя из всех людей? Ты, как обычно, затеваешь какое-то дерьмо, да? Просто признай это, — Хантер мрачно усмехнулся.
Его отец просто сидел там, делая вид, что знает и ценит его.
— Нет. Я говорю правду. Я просто хотел помириться с тобой. Моя семья, твоя семья тоже хочет с тобой помириться. Семья важна, Хантер.
— Семья важна для тебя? Не могу этого сказать! Смотри, как ты разрушил нашу. Твоя семья моя? Они не моя семья. И никогда ею не были. Но я могу сказать тебе, что они из себя представляют. Они часть проблемы.
— Хантер, ты…
— Твоя мать и сестра сказали, что моя мать была шлюхой, что она сама виновата в своей смерти, что ты не должен был ее убивать, но она подтолкнула тебя к этому. Все ложь! Я был там под той крышей, а не они. Они — поддерживающая тебя сторона, и они такие же плохие, как и ты.
— Это не правда. Кто тебе это сказал?
Чувак, должно быть, думал, что он блефует.
— Я. Слышал. Это. — Поза отца напряглась. — Своими собственными ушами! Эта твоя дегенеративная семья сделала все, чтобы облегчить то дерьмо, которое ты натворил, потому что, когда ты не был за решеткой, то давал им деньги, когда они у тебя были, и бухло. Они поклонялись тебе, словно ты был каким-то богом, хотя ты был дерьмом большую часть своей жизни.
Его отец усмехнулся, словно это дерьмо было забавным.
— Никого из них не волновала моя мать, и я помню ясно, как божий день, как они с ней разговаривали и как обращались. А все потому, что она хотела, чтобы вы двое завязали с наркотиками и переехали в более благополучную часть города. Только и слышно было, что: «Она хочет забрать его у нас». Мама любила тебя, а ты ее убил!