— От чего?
— От многих вещей, — коротко ответил он. — Я слишком много пил, тащил в постель любую девчонку, согласившуюся пойти со мной. В моей жизни ты была единственным сдерживающим фактором, без тебя я бы полностью утратил контроль над собой.
— А теперь ты его обрел? — с тревогой спросила она, глядя, как он откупоривает вторую бутылку.
— Да. Несомненно. — Он налил вина, не отрывая взгляда от бокала.
— Мне не нравится то, что я услышала. Это совсем на тебя не похоже.
— О, похоже, еще как!
Ты слишком много пьешь.
— Как только я вернусь туда, сразу прекращу. Там я не нуждаюсь в выпивке.
— Тебе не стоит туда возвращаться. Устрой себе передышку.
— Я должен продолжать. Мне нужно докопаться до истины. Понять, что нами движет. Всегда есть что-то большее. Мы вздернули коменданта лагеря на его собственной виселице. Я все это фотографировал. Каков поворот, а? Это заводит. — Его позабавило выражение ее лица. — Шокирована? Я нуждаюсь в шоке, Купер. Он заставляет меня чувствовать себя живым. Сейчас я опрашиваю священника. Он провел в лагере три года. Три года! Он не хочет раскалываться, но я вытрясу из него информацию. Это бесценные сведения! — Амори прикончил бутылку и потянулся за сумкой. — Мой поезд отходит. Мне нужно идти.
Они коротко попрощались. Она смотрела, как он пробирается к выходу из «Голубого поезда», раздвигая толпу плечами, и до нее вдруг дошло, что Амори не задал ей ни одного вопроса о ней самой — чем она занимается, счастлива ли, все ли у нее хорошо. Когда-то она безумно его любила, но теперь как отрезало. Слишком много воды утекло с тех пор. Теперь она действительно стала частью его прошлого, так же как он — ее. Но в животе у нее все сжалось, пока она следила, как он исчезает из виду. Он показался ей не вполне психически здоровым. Купер почти жалела, что встретила его и поговорила с ним.
Купер довольно самоуверенно решила отправить историю Катрин Диор сразу в журнал «Лайф». Она не ждала никакого отклика. Но, к ее большому удивлению, от них очень скоро пришел ответ.
В «Лайфе» согласились принять и фотографии, и текст, правда, со значительными сокращениями и при условии, что они дополнят его фотографиями концлагеря, в котором находилась Катрин, и включат в серию из трех статей, которая будет называться «Истории из-за колючей проволоки». Ее часть обещали опубликовать за ее подписью.
Редактор, позвонивший из Штатов, рассыпался в комплиментах:
— Хорошая работа. Вам ведь известен девиз «Лай-фа» — «Увидеть мир вокруг, испытать и преодолеть опасности, смотреть сквозь стены, становиться ближе, находить друг друга, чувствовать»? И все это вам удалось, мисс Райли, и надеемся, удастся и в дальнейшем. Мы обещаем следить за вашими успехами.
Всего за несколько недель Купер сильно изменилась. Особенно глубокое воздействие на нее оказала Катрин Диор. Благодаря Катрин она поняла, насколько хрупка жизнь и каким недолговечным может быть счастье.
Отъезд Катрин из Парижа с мужчиной, которого та любит, но за которого никогда не сможет выйти замуж, заставил Купер испытать смешанные чувства. Жизнь несовершенна, но каждый заслуживает шанс на счастье. И нужно использовать этот шанс. Иногда приходится соглашаться на компромисс. И даже если ты когда-то совершил ошибку, это не означает, что ты обречен повторять ее вновь и вновь или без конца сталкиваться с ее последствиями.
Встреча с Амори тоже сильно ее напугала. Ужасно оказаться одиноким в этом мире — это может привести к самым вратам ада.
Как-то ночью, когда Купер лежала в постели (Гиацинта, как истинная леди, проявила деликатность и устроилась у нее в ногах), неожиданно зазвонил телефон. Она сняла трубку с надеждой, что звонит Генри. Это и вправду был он. Едва заслышав его голос, Купер разрыдалась.
— Дорогая, пожалуйста, не плачь, — попросил он.
— Я даже не знаю, жив ты или умер.
— Очень даже жив, — ответил Генри. — И тоскую по тебе.
— Ты уже едешь домой?
— Пока нет.
— А когда приедешь? — спросила она. — Я страшно по тебе скучаю. И беспокоюсь. Пожалуйста, возвращайся!
— Сразу же, как только освобожусь, — пообещал он. — Но пока у меня есть еще незавершенные дела.
— Опасные?
— Вовсе нет.
— Постарайся, чтобы тебя не убили, — попросила она, принимаясь реветь по новой. — Я не хочу остаться без тебя.
— Ты и не останешься, обещаю.
— Возвращайся, — услышала она себя будто со стороны, — и я выйду за тебя замуж.
На линии повисло молчание, и на секунду ей показалось, что их разъединили. Потом он спросил изменившимся голосом:
— Ты вправду это сделаешь?
Она проглотила внезапно вставший в горле ком: — Да.
— Ты делаешь меня счастливейшим мужчиной на свете. — В его голосе звучала искренняя радость. — Я буду в Париже через неделю. И сразу же договорюсь о заключении брака.
— Только давай просто быстро распишемся без всяких церемоний.
— Не волнуйся, я не дам тебе времени передумать.
«Что я наговорила, — спросила она себя, когда разговор закончился. — Что я наделала…»
Купер дрожащей рукой повесила трубку. Она так сильно соскучилась по Генриху, что пообещала бы что угодно, лишь бы он вернулся домой. Но разве не она еще недавно отговаривала себя от повторного брака?
Теперь она дала согласие и уже не может взять его обратно. Своим отказом она разобьет Генриху сердце. Она произнесла роковые слова, но разве она позволила бы им вырваться, если бы искренне не хотела за него замуж?
Купер попыталась отогнать сомнения прочь — время пришло. Она слишком давно болтается в Париже одна, как перекати-поле. Пора ей осесть и пустить корни, пока она не выжила из ума, как Амори. Генрих предлагает ей многое — безопасность, преданность, приятную компанию… Она снова легла в постель, прижимая к груди спящую собачку. В том, что она любит Генриха, Купер не сомневалась. А что еще в конечном счете имеет значение? Как и Катрин Диор, она могла заполучить своего мужчину, — что же ей еще нужно?
Купер была рада, что наконец сдалась.
Купер решила, что первой, кому она сообщит эту новость, станет Сюзи. Она отправилась к ней на следующий же день. В кои-то веки Сюзи встала еще до обеда, хотя и была в пеньюаре, когда открыла дверь.
Она просияла:
— Ты все-таки пришла! — Сюзи протянула Купер обе руки. — Прости меня, cherie. Я вела себя ужасно.
Купер растрогало умоляющее выражение темных глаз.
— Конечно я тебя прощаю.
Сюзи поцеловала ее в губы.
— Я боялась, что ты больше никогда ко мне не придешь.
— Пришла, как видишь, — сказала Купер с покаянным видом. — Я хотела поговорить.
— Не упрекай меня. Я тогда повела себя вульгарно и жестоко и продемонстрировала тебе самую неприятную сторону моего характера. Ты была права. По крайней мере, теперь ты видела самое худшее. Я обнажила перед тобой все уродство своей души.
— Нет в тебе никакого уродства, — улыбнулась Купер.
— Ты такая красивая, когда улыбаешься. — Сюзи пристально всматривалась в ее лицо.
Смысла тянуть дальше не было. Купер глубоко вдохнула:
— Я пришла сказать тебе, что выхожу замуж за Генри.
Все радушие Сюзи как будто мгновенно сдуло ледяным ветром.
— Что?!
— Я согласилась. Он возвращается в Париж через неделю. Мы сразу же зарегистрируем наш брак.
— Ты разбиваешь мне сердце.
— Я не собираюсь совершать подобной жестокости, уверяю тебя.
— Но ты уже совершила. С этим ничего нельзя поделать. Скажи, это из-за Ивонн?
— Нет, конечно. Нет.
— О да! Ты решила меня наказать.
Купер покачала головой:
— Нет, я просто люблю его.
Сюзи уронила лицо в ладони:
— Будь ты проклята! Никто и никогда не мучил меня так, как ты!
— Я тебя мучаю? О, Сюзи!
— Я вынесла бесконечную агонию ожидания. — Она подняла голову. Купер увидела, что Сюзи говорит совершенно искренне. Кровь отхлынула от ее лица, губы побелели. — А теперь еще это. Просто невыносимо! Нет ничего беспощаднее жестокости молодой и красивой женщины!