Экзистенциальный страх препятствовал становлению демократии в Германии начала XX века. Накануне Первой мировой войны имперская Германия была лишь частичной демократией, в которой по-прежнему доминировал небольшой круг высокопоставленных аристократов, промышленников и бюрократов. В стране проводились общенациональные выборы, но реальная власть принадлежала Пруссии, чьи крайне ограничительные избирательные правила сильно благоприятствовали богатым: многоуровневая система голосования фактически давала богатым людям больше голосов. До 1903 года не существовало тайного голосования; открытое голосование позволяло местной элите и правительственным чиновникам внимательно следить за тем, как голосуют их общины. Даже после 1903 года землевладельцы и промышленники оказывали давление на чиновников, чтобы те подтасовывали результаты голосования.
Общественность требовала проведения политических реформ. Германия была индустриальной страной с многочисленным средним классом и сильным гражданским обществом. Однако демократические реформаторы столкнулись с реакционной, сокращающейся и поэтому все более напуганной консервативной элитой. Давно зависящие от фальсифицированной избирательной системы, немецкие консерваторы и их союзники-землевладельцы были убеждены, что любое изменение правил голосования приведет к ослаблению их власти и поражению на выборах. А поражение на выборах, по их мнению, ускорит гибель всего аристократического строя. Таким образом, демократия представляла собой угрозу всему, что они отстаивали. Крупные землевладельцы боялись, что потеряют контроль над дешевой рабочей силой в сельской местности. Они боялись потерять протекционистские тарифы, которые поддерживали их устаревшую сельскохозяйственную систему. Владельцы фабрик в бурно развивающихся промышленных центрах боялись потерять контроль над рабочими, которые становились все более смелыми благодаря растущему рабочему движению.
Одним словом, прусские консерваторы боялись не только проигрыша на выборах. Они боялись потерять свое доминирующее положение в обществе. В мае 1912 года, во время последней предвоенной попытки реформировать систему голосования в Пруссии, лидер прусских консерваторов Эрнст фон Гейдебранд вышел на трибуну парламента и страстно защищал старый порядок, настаивая на том, что " правление недифференцированных масс... является посягательством на основные законы природы!". Во время Первой мировой войны генерал Эрих Людендорф, видный государственный деятель, воплотил в себе самую крайнюю форму немецкого консерватизма. В письме своему другу Людендорф назвал демократию " безграничным террором". "С равным избирательным правом мы не сможем жить", - писал он. "Это было бы хуже, чем проигранная война!"
Поэтому немецкие консерваторы снова и снова (в общей сложности шестнадцать раз) голосовали за то, чтобы заблокировать политические реформы. Движимые глубоко укоренившимся страхом перед рабочим классом и социализмом, они сопротивлялись демократизации вплоть до последних дней Первой мировой войны.
-
Немецкие консерваторы научились проигрывать только после Второй мировой войны. Но иногда даже устоявшиеся демократические партии теряют способность проигрывать. Чтобы понять, как и почему, рассмотрим совсем другую ситуацию: Таиланд XXI века. У этой страны была неспокойная политическая история, в которой с 1930-х годов произошло более десятка военных переворотов. Однако в 1990-е годы казалось, что демократия укрепляется. Народные протесты положили конец военному правлению, а на выборах 1992 года победила Демократическая партия, основанная средним классом, давний противник военных. Новая конституция , десятилетие двузначного экономического роста, растущий и все более уверенный в себе средний класс - все это делало демократическое будущее Таиланда светлым. Некоторые наблюдатели даже предполагали, что Таиланд вступает в ряды других богатых демократических стран Восточной Азии, таких как Япония, Южная Корея и Тайвань.