– И что вы придумали, государь?
– Общее право плохо годится для того, чтобы бороться с подобными диверсиями. Саботажники Ковоска пользуются нашими законами и той защитой, которую они обеспечивают. Им известно, что при сдаче в плен их обязаны пощадить; что с ними запрещено дурно обращаться; и что в конце концов они должны предстать перед судом. Разбирательства по этим делам могут тянуться годами, если до них вообще доходит дело. Я, мой отец и отец моего отца почти всю жизнь несли закон и цивилизацию в темнейшие уголки мира, но эти люди задумали направить наши законы против нас. Суды месяцами возятся с безнадежными делами о государственной измене, в то время как адвокаты, жаждущие сделать себе имя, рвутся представлять обвиняемых. Вести разлетаются по стране, и каждый захваченный диверсант становится мучеником, который пострадал за общее дело. А заканчивается все ничем: присяжные, набранные из Ковоска, всегда оправдывают своих соотечественников. Я этого не потерплю.
– И в чем заключается особая процедура? – спросил Вонвальт.
– Я выдам тебе письменный указ. Нет никакого смысла тратить время и пересказывать его тебе устно. Пусть документ говорит сам за себя.
Вонвальт склонил голову. Я видела, что он рад завершению разговора.
– Особая процедура вступает в силу незамедлительно. Ты сам позаботишься о том, чтобы сообщить о ней Ордену… точнее, тому, что от него останется, когда ты покончишь с предателями.
– Да, ваше величество.
– Рви с корнем, – наказал Император.
– Я понимаю, – устало ответил Вонвальт.
– Конечно понимаешь. Не разочаруй меня, Конрад. На карту поставлена безопасность Империи.
– Да, государь.
– Вот и хорошо, – сказал Император. – Свободен.
Нас спустили на первый этаж дворца. Я ждала, что Вонвальт поведет меня наружу, но вместо этого мы свернули из просторного вестибюля в лабиринт коридоров. Эта часть Императорского дворца немного напомнила мне Великую Ложу: здесь раскинулся настоящий муравейник из залов, проходов и покоев, где обитала огромная армия слуг и придворных, которые поддерживали работу имперского аппарата.
– Куда мы идем? – спросила я почти на бегу, стараясь не отставать от Вонвальта.
– К Императорской Врачевательнице. Мне все же стоит воспользоваться ее услугами, пока мы не ушли. Полагаю, в ближайшие дни и недели я не смогу найти на это время. Да ты и сама выглядишь так, словно тебя мутит.
– Лишь потому, что немного перебрала вчера вечером, – поспешно оправдалась я.
На губах Вонвальта заиграла тень улыбки.
Просторные покои Императорской Врачевательницы располагались на одном из верхних этажей в восточной части дворца. Вместо криво намалеванной синей звезды на двери сверкал сапфир размером с мою ладонь, обрамленный золотом и инкрустированный поверх образа Аутуна, высеченного из черного вулканического стекла.
Вонвальт постучал в дверь, и ее тут же распахнула седовласая женщина в дорогих одеждах, поверх которых был накинут грязный кожаный фартук, доходивший до пола. На переносице Врачевательницы сидели очки с толстыми линзами, из-за которых ее глаза казались выпученными и безумными.
– Да? – коротко спросила она и нетерпеливо выслушала Вонвальта, который представил нас, а затем объяснил, что пришел по велению Императора. – Тогда входите, – сказала Врачевательница, полностью открыла дверь и жестом пригласила нас внутрь.
За порогом нас поджидало беспорядочное скопище лекарств и инструментов. Я удивилась, увидев в комнате не только высокие шкафы, полки которых были забиты всевозможными мазями, бальзамами и отварами, но и обширный инструментарий астрономических приборов, а еще стеклянные банки с вымоченными в уксусе частями тел и поистине ошеломляющее число растений. Здесь настолько невыносимо пахло травами, что к моему горлу подкатила тошнота.
– Так-так, – сказала Врачевательница, заметив это. Она быстро огляделась, затем схватила и передала мне отвар, который, похоже, всего минуту назад пила сама. – Пейте. – К моему удивлению, я подчинилась без единого возражения. – Присядьте в том углу, – велела она, указав на стул, который был окружен деревянными ящиками, доверху набитыми костьми. Я села.
– Итак, – произнесла Врачевательница, упершись кулаками в деревянный стол на козлах. – Что вас беспокоит, сэр Конрад?
– Меня… Что ж, это довольно трудно объяснить, – сказал он. – Я подхватил неведомую хворь, которая одолевает не только мою плоть.