— То есть вы хотите сказать, что не нанимали частного детектива и не разыскивали меня целенаправленно?
— Помилуйте! — Энриарти возмущенно взмахнул руками. — Настолько бесцеремонное вмешательство в частную жизнь совершенно неприемлемо для банка с нашей репутацией. Это могло бы непоправимо ее испортить.
— А то, что вы попросту забыли о, как вы это называете, VIP-услуге для особого клиента, больше соответствует вашим принципам?
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Вы мне не верите. Скажу откровенно, если бы я сам обнаружил это дело раньше, то встал бы перед тяжелой дилеммой. Мне требовалось бы разыскать вас, или хотя бы попытаться, но сделать это, не нарушая ваших конституционных прав, было бы невозможно. Какая досада, что в начале XVI века не существовало конституционных прав.
— Зато уже существовал мышьяк.
Энриарти скривился так, словно сам только что отхлебнул от подарка Лукреции Борджиа.
— Синьора, мне действительно очень жаль. Если вы пришлете к нам вашего адвоката, мы сможем обсудить вопрос моральной компенсации по этому досадному случаю. Но дело, согласитесь, удивительное. А самое удивительное в нем знаете что?
— Что?
— То, что в документе пятисотлетней давности указано ваше точное описание. И не только врожденные, фенотипические признаки, но и приобретенные, как шрам... простите. Но вы понимаете, что я хочу сказать? Предположим, что Лукреция Борджиа знала кого-то из Сфорца, кто был очень похож на вас. Предположим, она предполагала, что этот человек свою внучку или правнучку собирается назвать Кьярой. Но как она могла знать, что у этой Кьяры однажды появится маленький шрам под нижней губой? И почему не сказала не только где, но и когда эту женщину искать?
— Может, она могла видеть будущее? — нервно улыбнулась Кьяра.
Энриарти не улыбнулся в ответ, и ее улыбка застыла. Не может же он... то есть... не верит же он в самом деле?
— Вы не верите в мистику, не так ли? — усмехнулся Энриарти — все-таки этот мошенник отлично умел читать лица людей. — Я тоже особо не верил в вашем возрасте. Это очень странная история, синьора Лиони, очень странная. Я рад был бы помочь вам, не только потому, что здесь замешана честь «Монте дей Паски», но и потому, что это, пожалуй, самая невероятная вещь, происходившая на моих глазах за те двадцать пять лет, что я управляю этим банком. У нас бывало всякое, но такое...
— Вы уверены, что это была именно Борджиа? — спросила Кьяра. Почему-то эта часть истории показалась ей чуть ли не наиболее дикой. — Сама Лукреция Борджиа, та самая...
— Разве в истории была еще одна?
Кьяра помолчала. Кофе совсем остыл, печенье Лусии сиротливо лежало на блюдце.
— А погром? — внезапно спросила Кьяра, резко поднимая голову.
Энриарти казался искренне удивленным. Впрочем, искренность банкира стоит не дороже, чем клятва наркомана «завязать».
— Какой погром?
— Погром в моей квартире. В тот же день, когда вы через курьерскую службу прислали мне это проклятое вино.
— Какой ужас! Я ничего об этом не знаю. Вам все-таки следует заявить в полицию.
— То есть вы думаете, что это никак не связано?
— Не имею ни малейшего представления, синьора.
Он то ли в самом деле не знал, то ли счел, что и так рассказал достаточно. Что же могли искать те люди — и главное, нашли ли? Наводя порядок, Кьяра не заметила никакой пропажи. Даже деньги на текущие расходы, которые она беспечно держала в ящике кухонного стола, оказались нетронуты. Искали что-то вполне конкретное, вот только что?
И если они ушли ни с чем, не стоит ли ожидать повторный визит?
— Вы побледнели, — заметил Энриарти. — И не выпили кофе. Хотите стакан воды?
— Нет, спасибо, — Кьяра поднялась, бросив напоследок взгляд на пергамент. — Я пойду. Вы позволите мне снять копию?
— Разумеется. Если вы подождете минуту, моя секретарша сделает это немедленно. Но я только надеюсь... я хочу сказать, мы были бы очень признательны, если бы это дело не появилось в газетах.
— Можете не беспокоиться, — рассеянно сказала Кьяра. Да уж, только газетчиков ей сейчас не хватало. Хотя каков бы мог быть заголовок! «Последнее преступление Лукреции Борджиа: убийство сквозь века».
«Чем же я так тебе насолила?» — подумала Кьяра, выходя из здания банка и слегка щурясь на яркий свет зимнего дня.
И невесело усмехнулась, подумав, что говорит с человеком, жившим на много столетий раньше ее. Действительно говорит. Первое слово сказала Лукреция Борджиа.
Найдется ли у Кьяры Лиони, чем ей ответить?