Сумкин вернулся к изучению клочков.
— Почтенный старик, благородный хозяин этой обители — безусловно, китаец. Об этом нам говорит его внешность, но самое главное — полный отчаяния крик. Кстати, он нас окрестил нечистой силой. Явно северный диалект. Вряд ли наш новый знакомец владеет грамотой и читает на досуге газеты, но то, что он их натаскал себе в норку приличную кучу, — безусловно, хорошо… О, даже «Шень Бао» есть!
Чижиков ойкнул и зашипел, встряхнув рукой — зажигалка слишком накалилась. Под сводом моста вновь воцарились потемки.
— Свет! — скомандовал Сумкин тоном хирурга, требующего скальпель.
Костя испуганно чиркнул колесиком и вернул освещение.
— Таак, так, так… — принялся бормотать Федор Михайлович, тасуя клочки грязной бумаги, как заправский картежник. — Вот самые поздние, очевидно, и самые свежие… Угу, ага.
Удовлетворенный китаист поднялся с корточек, изъял у друга источник света и тепла, отряхнул руки и вновь поправил съехавшие очки.
— Старик, у меня для тебя есть хорошая и плохая новости, — заговорщически произнес он. — С какой…
— С плохой начинай! — перебил его Чижиков, с опаской прислушиваясь к окружающим звукам.
Что-то осторожно шуршало и подозрительно потрескивало неподалеку.
— Ну, плохая новость в том, что мы попали в самую мякотку — а чего иного ожидать от нестабильной линзы… В общем, мы в Пекине. На дворе начало двадцатого века, а именно — тысяча девятисотый год. Что же тут нехорошего, спросишь ты. А я охотно отвечу — да все тут нехорошо. И что мы промахнулись с эпохой, и что в такое время сюда попали.
— А что у них случилось в нулевом году? — взволнованно осведомился Чижиков.
Сумкин отмахнулся и небрежным тоном пояснил:
— Да всякая ерунда, старик. Тут ведь постоянно что-то происходит трагическое, это же Поднебесная. Но нас с тобой больше всего касается печальный факт, что именно в этом году иностранцы в Китае подверглись наибольшим гонениям. Статистику убитых и раненых я тебе приводить не буду. Тем более, это все еще впереди — сейчас самое начало июня. Буквально через неделю-другую тут все так завертится, что мало не покажется…
— Давай хорошую новость тогда, — с надеждой попросил Чижиков.
— А хорошая, старик, заключается в том, что мы все же попали в Китай, а не выскочили где-нибудь в Занзибаре, Калахари или Сахаре. Весь вопрос теперь в том, как мы будем разруливать реальности…
В кустах неподалеку раздался уже уверенный шорох.
— Хватит там шляться, — крикнул в темноту Чижиков. — Еще блох местных нахватаешь! Возись с тобой потом…
Шпунтик покинул изученные заросли и без лишних споров вернулся к хозяину. Странная троица осторожно выбралась из-под каменного свода и взошла на безлюдный в ночное время мост. Сумкин стянул с носа очки и концом галстука протер грязные стекла.
— Нет сомнений, что вон там — не что иное, как Храм Неба, — прошептал он, нацепив окуляры обратно и тыча пальцем в темень справа от моста. — Вернее, целый храмово-монастырский комплекс, но так его попозже назовут, в путеводителях. А вообще эта постройка уникальна — единственный храм в городе, имеющий круглую форму. Оттого и узнается так легко. Ну, ты сам взгляни, хоть и видно плохо. Разве не прелесть?
— Угу, — неопределенно согласился Котя и посмотрел на Шпунтика.
Тот и ухом не повел, показывая полное безразличие к архитектуре династии Мин.
— Значит, двигаться нам надо вон туда, — продолжил Федор, переведя палец на серую ленту дороги, сползавшую в густой сумрак. — Видишь, там чуток посветлее? Это отблески факелов и фонарей, их зажигают в Запретном и Внутреннем городах.
— И там для нас будет безопаснее? — недоверчиво поинтересовался Чижиков.
Потеребив бородку, Сумкин вздохнул:
— Видишь ли, старик, мы попали в такое место и время, где «белым обезьянам» вроде нас будет одинаковый кирдык, попадись мы хоть где. Сейчас мы в самом неблагополучном райончике этого славного города. Представь, что ты очутился в Гарлеме с плакатом «Ненавижу ниггеров», но только ты не Макклейн в исполнении неподражаемого Брюса Виллиса, а все тот же питерский полуинтеллигент Костя Чижиков. Представил? Силы твоего художественного воображения хватает на картину катастроф и разрушений, которые с тобой произойдут?
— Ну, допустим, — нехотя процедил Костя, начиная злиться на приятеля.
— Вот! — Сумкин воздел указующий перст к темному небу и блеснул очками. — То, что ты представил, — это ерунда. Здесь нас просто забьют до смерти или банально зарежут. Чик — и мы уже на небесах! А вот если нас повяжут возле стен императорского дворца…
— На кол посадят? — поежился питерский полуинтеллигент.
Заметно оживившись, Сумкин покачал головой:
— Нет, конечно! Старик, ты забываешь, что мы не в какой-нибудь янычарской Турции, не в дикой Европе в гостях у Влада Цепеша. И даже не на родине, горячо любимой, времен Ивана Васильевича. Мы с тобой на территории культурнейшей страны, имеющей многотысячелетнюю историю. Здесь нет места всяким грубым варварским казням. К нам применят замечательную утонченную штуку под названием линчи.
— Это что еще такое?
Сумкин зевнул.
— Да ничего особенного, в сущности. «Казнь тысячи надрезов». Это когда постепенно с тела срезается, по кусочкам, все выступающее. Начинают с макушки, как правило. Потом брови, щеки, нос. Руки-ноги, по чуть-чуть. Затем…
— Слушай, Федор, хватит! — наконец вскипел Чижиков. — Так какого черта нам туда надо?
Шпунтик настороженно взглянул на хозяина и перевел недобрый взгляд на великого китаиста. Действительно, какого черта?
Сумкин с сожалением посмотрел на товарища по несчастью.
— А такого, старик, черта нам туда надо, что именно возле императорского дворца находится Посольский квартал. Его осаждают с прошлого года, но он держится. И наша задача — туда проникнуть, через баррикады пробраться к своим. Там американцы, французы, немцы, итальянцы, англичане, японцы. Настоящий Ноев ковчег… Но самое главное — наши русские моряки там, с двух броненосцев. В общем, с нашей колоритной внешностью, сам понимаешь, среди местных нам не затеряться.
А линчи отменят только через пять лет.
Котя сглотнул и машинально провел рукой по лицу.
— Тогда веди нас в этот чертов квартал скорее! Ты дорогу, надеюсь, знаешь?
Сумкин пожал плечами:
— Теоретически да. Другое дело, что все туристические маршруты, которые появятся через полвека, в нынешней ситуации не слишком пригодны. Но ты не волнуйся. Я на днях дивную книжку прочел. Автор — Иван Сусанин, «Как завести друзей».
— Сволочь ты, Федор, — скрипнув зубами, изрек Чижиков. — Шпунтик, видишь, какой дядя плохой? Таким быть не надо!
Шпунтик согласно шевельнул ушами.
Великий китаист, игнорируя порицание, снова прикурил и с наслаждением затянулся.
— Ну что, мой хвостатый друг, — тихим голосом обратился Чижиков к запрыгнувшему ему на руки коту. — Вперед, на поиски приключений и чудесного спасения?
Насчет этого предложения Шпунтик не возражал.
— Бросал бы ты, Федор Михайлович, смолить, как заведенный, — проворчал Чижиков, оглаживая кота. — Бери с меня пример. Второй месяц без табака!
— Нашел, чем хвастаться, — хмыкнул в ответ Сумкин.
Однако, сделав подряд несколько глубоких затяжек, решительно отправил окурок с моста в темноту. Красный росчерк мелькнул дугой и исчез.
Странная парочка с котом спустилась с моста и, крадучись, растаяла во мгле.
Душная тревожная ночь плыла над огромным городом. Тяжело и черно нависало небо над черепичными кровлями императорских дворцов, над толстыми стенами и высокими башнями, над особняками иностранных миссий, превращенных в казармы и штабы, над притихшими в беспокойном сне кварталами богачей и над лачугами бедноты.
Где-то возле угрюмой линии горизонта пылали подожженные армиями иноземцев и мятежников деревни — там багровыми пятнами виднелись зарева, набиравшие силу с каждым часом. Вскоре огни далеких пожарищ раскинулись на полнебосклона. Казалось, над Пекином шевелилась и кроваво вздрагивала гигантская пелена, готовая обрушиться на головы сотен тысяч людей и принести с собой нескончаемую череду событий — трагичных и страшных.