И Филиппа они звали так же, как впоследствии Распутина, — «Наш Друг».
Письмо Толстого
В это время Аликс носила ребенка. И радость — «Наш Друг» предсказал мальчика! Но 5 июня 1901 года она родила… девочку, великую княжну Анастасию.
Из дневника сестры Николая, великой княгини Ксении: «5 июня… Какое разочарование: четвертая девочка!»
И (опять же, как в истории с Распутиным) Романовская семья попыталась заменить опасного мага. Великий князь Николай Михайлович нашел великую кандидатуру. Он отправился к самому знаменитому человеку в России, к опальному Льву Толстому. 6 ноября 1901 года Толстой записал: «На днях явился Николай Михайлович… и непременно желал познакомиться».
Толстой боролся тогда с официальным православием (вскоре его отлучат от церкви, предадут анафеме). И вся либеральная Россия, и весь мир прислушивались к голосу великого старца…
«Я — зараза. Зачем вы ко мне явились?» — спросил Толстой великого князя. Но вместо ответа Николай Михайлович стал долго и туманно убеждать писателя, что «царь очень добрый, отзывчивый человек, а все горе в окружающих». Он так и не посмел объяснить Толстому, что задумал вырвать несчастную Царскую Семью из-под влияния мага. Понимая, что многие идеи опального Толстого (как это ни парадоксально) совпадают с настроениями царя, великий князь решил уговорить его написать письмо Николаю. Толстой согласился. Но вместо ожидаемых высоких толстовских истин о величии души простого народа Лев Николаевич изложил царю политические идеи и щедро грозил политическими катастрофами.
«Любезный брат! Обращаюсь к Вам не столько как к царю, сколько как к человеку и брату… Треть России находится в положении усиленной охраны. Армия полицейских, явных и тайных, все увеличивается, тюрьмы и места ссылок переполнены… голод стал нормальным явлением…» Царь с изумлением прочел это революционное послание и наивно попросил Николая Михайловича успокоить Толстого: столь опасное письмо никому не будет показано.
«Я его об этом не просил», — разочарованно сообщил Толстой Николаю Михайловичу. Впоследствии он… сам опубликовал свое частное письмо к Государю за границей. Правда, смущенно записал в дневнике: «За эти дни вышло мое письмо к Николаю… Если бы против меня были приняты меры… чем жестче, тем лучше, это было бы мне приятно… Но мне кажется, что я поступил неделикатно в отношении Николая и Николая Михайловича».
После этого великий князь потерял к писателю всякий интерес. Теперь Толстой вряд ли мог влиять на царя, который вместо искренности увидел тщеславную игру.
«Как богата стала наша жизнь…»
Чтобы не сердить «мама́» и родственников, чтобы избежать сплетен двора, Аликс и Ники решают видеться с «Нашим Другом» тайно (как впоследствии и с Распутиным). Теперь, после всех обязательных светских дел, они спешат во дворец Милицы в Знаменке. От мирского, суетного — к черногоркам и «Нашему Другу», в мир чуда.
Из дневника царя: «1901, 13 июля, Петергоф. В 2.30 поехали в Знаменку и сидели до 5 в саду. Наш Друг был с нами…»
«19 июля… Отправились в Знаменку… Весь вечер слушали Нашего Друга. Вернулись домой чудной лунной ночью…»
«20 июля… После обеда поехали в Знаменку и провели последний вечер с Нашим Другом. Помолились все вместе…»
Как им не хватает «Нашего Друга», когда он уезжает к себе в Лион!
27 августа Аликс написала Ники: «В субботу в 10.30 все наши мысли полетят в Лион… Как богата стала наша жизнь с тех пор, как мы его узнали… кажется, все стало легче переносить». «Переносить» — значит побеждать предчувствия, нервность. Филипп делает самое важное — он снимает с Аликс ее постоянный стресс, вызванный страхом.
Но главное — он свершил долгожданное чудо! Ники и Аликс счастливы: она беременна, и Филипп определил — будет мальчик. Правда, у докторов после скучных медицинских анализов появились сомнения… Но что значат ученые глупцы с их анализами по сравнению с человеком, общающимся с небом! И Аликс запретила врачам осматривать себя. Ее докторами становятся подруги-черногорки и Филипп. Все вместе они ждут рождения предсказанного наследника. Ее живот счастливо растет…
Прошло девять месяцев. И в августе 1902 года последовало постыдное…
Из письма великой княгини Ксении: «Представь себе, какой ужас… бедная Александра Федоровна оказалась вовсе не беременной… Мама́ нашла ее в очень грустном настроении… хотя она говорит об этом с большой покорностью судьбе… Какой это должен быть удар по гордости!»