Не было «Того Дела».
«То Дело»
Готовясь к телевизионной передаче об убийстве Распутина, я ознакомился с архивом семьи Юсуповых.
Архив этот нелепо разбит на две части: основной фонд хранится в Российском Государственном архиве древних актов. Здесь — история возникновения несметных богатств древнего Юсуповского рода. Потомки татарских владык, перешедшие на службу к московским царям, за три века стали богатейшими землевладельцами: тысячи десятин земли принадлежали будущему убийце Распутина. В ХIХ веке стали они и крупнейшими промышленниками. В 1914 году их доход составил полтора миллиона золотых рублей. Богатейшая семья России!
Другая (небольшая) часть фонда хранится в Историческом музее. В этих двух хранилищах я и нашел переписку между Феликсом Юсуповым и его женой Ириной. Сохранились и письма к сыну Зинаиды Юсуповой — одной из главных ненавистниц Распутина.
Заговор против «старца», тайна отношений Феликса и Марии Головиной и, наконец, новая картина убийства Распутина открываются в этих письмах…
А потом подошел день съемки в Юсуповском дворце.
Этот дворец полон тайн. Впрочем, тайны — в традициях Юсуповского рода. Прабабка убийцы Распутина была одной из красивейших женщин Европы. В ее апартаментах после революции большевики нашли потайную дверь, а за ней — гроб с истлевшим телом мужчины. Феликс впоследствии писал о ее любовнике-революционере, узнике Свеаборгской крепости, которому прабабка устроила побег и скрывала во дворце и до его смерти, и после.
В 1925 году в московских палатах ХVII века, принадлежавших Юсуповской семье, строители обнаружили, что штукатурка под парадной лестницей несколько отличалась по цвету от стен. Пробив дыру, они проникли в кладовую, заставленную сундуками. Когда зажгли свечу, все вокруг заблестело — золото, серебро, фамильные драгоценности были свалены в открытых сундуках хозяевами, поспешно покинувшими страну. Там же найдены были и семейные документы, вошедшие потом в Юсуповский фонд.
День съемки оставил странное ощущение.
Утром я был приглашен на ланч к принцу Майклу Кентскому, гостившему в те дни в Петербурге. Потомок короля Георга V (двойника Николая Второго) принц Майкл похож на последнего русского царя — и чертами лица, и, что важнее, глазами: то же нежно-печальное выражение, описанное во множестве воспоминаний. После встречи с родственником и ликом последнего царя я и поехал на съемку во дворец, где убили того, кто его погубил.
В Юсуповском дворце все сохранилось: я спускался по той же лестнице, на которой стояли великий князь Дмитрий Павлович и остальные убийцы, судорожно прислушиваясь к звукам, доносившимся из подвала. Я вышел в тот же двор, в который выбежал, надеясь спастись, истекавший кровью Распутин. А потом я вернулся в тот же подвал, превращенный Феликсом в изящную столовую, где князь стрелял в мужика… Сейчас здесь находились восковые фигуры, изображавшие Феликса и Распутина.
Меня закрыли в подвале, я остался один. Это было странное чувство: мне показалось, что я знаю этот подвал, хотя прежде никогда здесь не был. Где-то я уже видел это небольшое пространство, окна, чуть возвышающиеся над землей, сквозь которые видны только ноги прохожих, мощные стены, не пропускающие звуков…
Да, то был двойник подвала в Ипатьевском доме, где расстреляли Царскую Семью.
Ночью после съемки я вернулся в Москву. На следующий день была премьера «Хованщины» в Большом театре, куда меня пригласил мой друг Мстислав Ростропович, дирижировавший оперой. Я глядел на сцену, на костюмы времен Московского царства, которые так любили носить на «исторических» балах Николай и Александра… Мне показалось, что вчерашний день продолжается.
И он продолжился.
По окончании оперы я пошел поздравлять Ростроповича. И тогда в артистической, набитой людьми, он мне сказал: «Я приготовил тебе такой подарок! Ты сойдешь с ума! Ты просто умрешь! Ты должен немедленно приехать ко мне в Париж!»… Он сделал паузу, но я уже знал, что он скажет.
И он сказал: «Я купил тебе на аукционе „Сотбис“ документы… целое огромное дело. И знаешь — о ком?» Я знал. И он закончил: «О Распутине! Это допросы в Чрезвычайной комиссии Временного правительства. Причем — множества людей, которые его знали».
Самый длинный день в моей жизни закончился.
В парижской квартире Ростроповича висят занавеси из Зимнего дворца с царскими гербами, а на стене — знаменитый серовский портрет Николая с невыразимо грустными глазами…
На столе лежал огромный том. Я открыл… Показания Филиппова, Сазонова, Вырубовой, Головиной… Это и было «То Дело», выдержки из которого цитировал следователь Симсон!