Уильям Кинг
Тирион и Теклис
Идет темный век, кровавый век, век демонов и чародейства. Век сражений и смерти, век конца мира. Но среди пламени, пожарищ и ярости есть место для могучих героев, отважных деяний и великой доблести.
Суровые стоят времена. По всему Старому Свету, от глубоких тылов человеческой Империи и рыцарских замков Бретоннии до скованного льдом Кислева на дальнем севере, несется рокот войны. В Краесветных горах собираются в очередной поход племена орков. Разбойники и предатели разоряют дикие южные земли Пограничных Княжеств. Ходят слухи о вездесущих крысоподобных скавенах, неудержимо лезущих из сточных труб и болот. А из северных пустошей, обители демонов и зверолюдов, искаженных грязными силами Темных Богов, исходит вечная угроза Хаоса.
На Ултуане, таинственном острове волнистых равнин, скалистых гор и блистающих городов, обитает древняя гордая раса высших эльфов. Ултуан, которым правят благородный Король-Феникс Финубар и Вечная Королева Алариэль, купается в магии, знаменит своими чародеями и обременен порочной историей. Великие мореплаватели, ремесленники и воины — высшие эльфы защищают землю своих предков от ближних и дальних врагов. И в первую очередь — от своих опасных сородичей, темных эльфов, с которыми воюют уже много, много веков.
КРОВЬ АЭНАРИОНА
ПРОЛОГ
79 год правления Аэнариона, Утесы Скалдерак, Ултуан
С вершины одного из утесов Скалдерак Аэнарион смотрел на разбитый внизу вражеский лагерь. Костры почитателей Хаоса пылали во тьме, и было их не меньше, чем звезд на небе. Сотни тысяч чудовищных врагов поджидали там, но, даже если убить всех до единого, придут новые.
Аэнарион погибнет. И погибнет весь мир. И никто не способен помешать этому. Аэнарион — обладающий чудовищной силой, убийственным хитроумием, властью большей, чем у кого-либо из смертных, владеющий оружием столь опасным, что даже боги запретили его, — так вот, Аэнарион пытался, но ему не удалось остановить силы Хаоса.
Вражеские армии пронеслись по Ултуану, сокрушая всякое сопротивление эльфов. Завывающие орды обезумевших от крови зверолюдов смели все оплоты защитников. Войска мутантов задавили числом последних стражей острова-континента. Легионы демонов буйствовали в развалинах древних городов.
После десятилетий боев Хаос ни на толику не утратил своей мощи, а силы народа Аэнариона были на исходе. Победа оказалась невозможна. И одна только мысль о том, что все могло быть иначе, сводила с ума.
Эльф окинул взглядом свой лагерь. Когда-то он считал эту армию могучей. Сотни драконов дремали среди шелковых шатров на вершине горы. Десятки тысяч вооруженных до зубов эльфийских воинов ждали его команды, готовые вновь броситься в атаку, если он отдаст приказ, хотя враг превосходит их числом более чем в двадцать раз. Во главе с Аэнарионом они могут даже одержать победу, но победа эта будет бесплодной. Войско Хаоса у подножия утесов — всего лишь одно из многих. Есть и другие, столь же огромные и еще больше, рассеянные по Ултуану и, насколько знал эльф, по всему миру. Одолеть их имеющимися в его распоряжении силами невозможно.
Вздохнув, он вернулся в свою палатку. Бесполезно даже пытаться оценить размеры вражеских сил.
В палатке Аэнарион вытащил из ножен меч Кхаина. Клинок лучился адской чернотой, разбрасывая по сторонам голодные тени, затмевающие свет развешенных в просторном шелковом шатре ламп. На лезвии, выкованном из чужеземного металла, горели красные руны. Меч бесстыдно шептал тысячами голосов, и каждый голос, командующий, умоляющий или обольщающий, требовал смерти. Меч Кхаина, самое могущественное оружие из когда-либо выкованных… но и от него сейчас никакого толку. Клинок оттягивал руку тяжестью поражения. Он принес много пользы, но с тем же успехом Аэнарион мог продолжать пользоваться Солнцеклыком, который сделал для него Каледор, когда они еще были друзьями.
Меч медленно убивал Аэнариона, по каплям вытягивая жизнь. Каждый час старил его, как другого эльфа старит день. Лишь сверхъестественная живучесть, приобретенная после прохождения сквозь пламя Азуриана, позволила ему просуществовать так долго, но ничто ведь не вечно.
Если меч не поглощал жизни, он питался хозяином — по условиям дьявольской сделки, заключенной эльфом тогда, когда он еще надеялся спасти мир, когда еще считал себя героем.
Морати заворочалась во сне, вскинула руку, сбросила шелковое покрывало, обнажив безупречную грудь, изогнулась во власти какой-то эротической грезы, легонько закусив черную прядь длинных волнистых волос. На нее снадобья еще действовали, позволяя погрузиться в сон, пускай и беспокойный, а Аэнариона никакие зелья уже не брали, даже принятые в дозах, убивших бы любого другого.