Из чародеев стоять остался лишь Каледор, лучащийся магической энергией.
Пророкотал гром. Заметалась меж пиками молния. Гигантские башни света вспыхнули ярче солнца. Плоть Каледора сморщилась, усыхая и чернея, но и подобие мумифицированного трупа продолжало петь. Потом рассыпалась прахом под порывом воющего ветра и истлевшая оболочка, оставив лишь послесвечение духа мага, отпечатавшееся на сетчатке Аэнариона, точно солнечный круг на веках закрытых глаз.
Аэнарион навалился на меч, как на посох, не в силах даже пошевелиться. Жгучая боль терзала все нервные окончания. Неровное дыхание царапало разбитые губы. В груди что-то глухо булькало — это кровь заполняла легкие. Даже его могучее тело — разбитое, отравленное, обожженное огнем и магией — не выдержало столь серьезных повреждений. Эльф победил четырех могущественнейших демонов подряд. Армии он лишился. Все его друзья мертвы. А заклинание осталось незавершенным.
Они бросили кости — и проиграли. Последняя игра эльфов окончена, и теперь им осталось лишь расплатиться за проигрыш. Аэнарион откинул голову — и рассмеялся.
Что ж, они старались, и свидетелей их неудачи не останется. Он подумал, не броситься ли ему в недооформленный Вихрь, принеся себя в жертву, как было когда-то перед пламенем Азуриана, но эльф знал, что на сей раз это не сработает. Ничего ему не осталось, кроме как вернуться к резне и бойне и убивать, убивать, пока трясина смерти не затянет его.
«Да, — прошептали голоса. — Иди! Убивай, пока не наступит конец света!»
А потом воцарилась жуткая тишина. Вихрь плясал, кружился перед ним, готовый вот-вот упасть, будто игрушка-юла на исходе сил. Аэнарион зачарованно и испуганно наблюдал, как оседает смерч. И вдруг поблекший образ Каледора стабилизировался. Призрак повернулся к Вихрю и продолжил читать заклинание. Мерцающие фигуры окружили его, точно призванные волей мертвеца. Аэнарион узнал в них призраки погибших архимагов. Каким-то образом некая часть их все еще жила здесь. Даже в смерти что-то привязывало их к этому месту.
Духи других архимагов, присоединившихся к ритуалу, один за другим входили в Вихрь — и исчезали. В глазах Аэнариона мутилось, зрение отказывало, но он пристально следил за призраками — и видел, как они застывают в сердцевине сотворенного ими чудовищного заклятья. Что-то говорило ему, что призраки жертвуют собой, отдаваясь во власть вечности, только бы удержать сплетенные ими чары.
«Нет! — закричали голоса в его голове. Хор безумной ненависти гремел, грозя подавить его волю. — Уничтожь это! Уничтожь их всех! Уничтожь мир!»
Предложение было очень соблазнительным. Хотелось подчиниться, принять его. Зачем кому-то еще жить, если он умирает? Что ему за дело до того, продолжит существовать мир или нет, если его самого в этом мире не станет? Если он не будет править этим миром?
Аэнарион медленно побрел к центру Вихря. Призрак Каледора преградил ему путь, жестом велев остановиться, покачал головой и указал на клинок. Меч взвыл, подстрекая эльфа зарубить архимага и прыгнуть в воронку, полосуя то, что подвернется под руку. Сделав так, он разрушил бы все, уничтожил бы целый мир, освободив всю накопленную магию, которую чародеи так долго и с таким трудом собирали и сдерживали.
Ох, какое искушение испытывал Аэнарион. Он мог покончить со всем, убить всех, клинок насытился бы смертью целой планеты. И какой-то части его хотелось это сделать, оборвать все жизни, раз уж своя на исходе. Если он должен умереть, почему бы не прихватить с собой остальных?
Он стоял, глядя на призрак эльфа, бывшего когда-то его другом. Дух Каледора чувствовал внутреннюю борьбу сородича, но не делал ничего ни чтобы помочь, ни чтобы помешать ему. Решение должно принадлежать только Аэнариону — или его мечу.
Эта мысль наконец встряхнула Аэнариона. Он сам себе хозяин. Он всегда шел своим путем. Не кланялся ни своему народу, ни Хаосу, ни эльфийским богам. И теперь не поклонится мечу. Клинок разочарованно взвыл, точно ощутив решение владельца и сопротивляясь ему.
Каледор улыбнулся, махнул рукой, словно прощаясь, повернулся и шагнул туда, где ему предстояло застрять навечно.
Аэнарион же медленно отвернулся от Каледора и Вихря и побрел прочь. Меч противился каждому его шагу.
Снаружи ревело безумие. Зигзаги молний вспарывали небо. В зоне влияния Вихря время текло странно. Демоны исчезали, рассыпались материей Хаоса, сотворившей их. Их поклонники старились на глазах, разменивая годы за секунды и разложившаяся плоть осыпалась с падающих трупов. Повсюду высились груды костей.