Тирион выбежал из конюшни, промчавшись мимо обескураженной Ежевики. Старая морщинистая эльфийка проводила его смятенным взглядом, как будто энергия юного Тириона отчего-то расстраивала ее.
— Чужаки едут! — крикнул Тирион. — Я скажу отцу!
— Тише, юный Тирион, — шикнула Ежевика. — Твой брат опять болен. Ты разбудишь его.
— Мой брат уже проснулся!
Ежевика приподняла бровь. Она не стала спрашивать, откуда Тирион знает. Тирион все равно не смог бы ответить. Он понятия не имел, как такое возможно, но, когда брат находился неподалеку, Тирион частенько мог сказать, спит он или бодрствует, радостен или грустен или у него что-то болит. Вообще-то ему всегда казалось странным, что остальные этого не могут. Наверное, дело в том, что они с братом — близнецы.
— Да уж конечно проснулся, после такого-то шума, — проворчала Ежевика, сердито и якобы хмурясь, но глаза ее оставались добрыми. И все-таки, как всегда, она заставила Тириона почувствовать себя виноватым.
Он взлетел вверх по лестнице и ворвался в покои отца.
Отец вскинул руку, прося тишины. Он стоял за верстаком, разглядывая что-то в окуляр магнаскопа.
— Тише, Тирион, подожди секунду.
Тирион замер, переминаясь с ноги на ногу, едва не лопаясь от желания выложить все новости, но он знал, что отца нельзя торопить, когда тот погружен в свои исследования. Чтобы чем-то занять себя, Тирион принялся разглядывать комнату — огромную отцовскую библиотеку, полную книг и свитков, столь любимых Теклисом, банки с засоленными головами монстров, склянки с химическими препаратами и причудливые растения из джунглей Люстрии и восточных дождевых лесов Дальнего Катая.
Взгляд мальчика привычно — как он ни старался избежать этого — остановился на гигантских, внушающих ужас доспехах, стоящих в углу на проволочном каркасе. Доспехи походили на чудовищного голема, только и ждущего, чтобы его оживили. Отец утверждал, что эти латы были выкованы в магических кузницах наковальни Ваула для их легендарного предка Аэнариона и что теперь они сломаны, мертвы, нуждаются в магии, которая вернула бы их к жизни, влила в них силу и вновь сделала бы достойными какого-нибудь героя. Тирион порой сомневался, что все это правда, но очень надеялся, что так оно и есть.
Отец собственными руками восстановил поврежденный металл на груди и рукавах доспехов, и в этих местах теперь светлели заплатки, лишенные патины веков, покрывающей остальную броню.
Починка лат была делом всей жизни Аратиона. Да, свою жизнь он посвятил их изучению — с тех пор как унаследовал доспехи от своего отца, а тот — от своего и так далее, и так далее. Цепочка терялась в тумане времен. По семейным преданиям, доспех был подарен их предку Амариону самим Тетлисом в награду за спасение жизни сына. Доспех воистину был самой ценной их фамильной реликвией.
Насколько Тирион знал, отец первым в роду попытался починить латы. Пока что его усилия оставались бесплодными. Всегда оказывалось, что нужна еще одна деталь, еще один брусок редкого металла, еще одну мифическую руну следует заново открыть и начертать и еще одно заклинание переплести. Много раз Тирион слышал отцовские заявления, что на сей раз он своего добьется, — и всегда в итоге его ждало разочарование. Работа стоила Аратиону целого состояния и массы жизненной энергии, и все же она до сих пор не была завершена.
Переведя взгляд на отца, Тирион вдруг осознал, насколько тот хрупок. Волосы его были тонки, как серебряные нити, и белы, как снег на вершине Звездного Чела. Из уголков глаз тянулась паутина морщин, покрывающая почти все лицо. На руках некрасиво вздувались фиолетовые вены. Тирион посмотрел на собственную гладкую кожу, подивившись бросающейся в глаза разнице. Постоянные неудачи преждевременно состарили отца. Ведь князь Аратион разменял всего несколько веков.
— Можешь сказать то, что ты хотел сказать, сын мой. — Голос отца был спокоен и мягок, хотя и не без толики насмешки. — Что привело тебя в мой рабочий кабинет — даже без стука?
— Всадники приближаются, — выпалил Тирион. — Воины на боевых скакунах!
— Ты уверен? — переспросил отец.
Тирион кивнул.
— Отчего?
Отец считал, что наблюдения должны быть проверены и мотивированы. Это входило в его метод обучения. Он вообще придерживался девиза: «Учат не только книги».
— Кони слишком большие, чтобы быть обычными, а у всадников копья с вымпелами.
— Чьи вымпелы?
— Не знаю, отец. Они были слишком далеко.