— Что ты имеешь в виду?
— Я верю в то, что Башня — не просто хранилище книг, но истинное хранилище знаний. И когда эльфы уйдут, она останется, оберегая всю информацию, скопленную нами, все, чем мы были, что мы есть и будем. Никогда прежде не строилось ничего подобного и никогда не будет построено. Бел-Корхадрис, архитектор Башни, был величайшим геомантом после Каледора Укротителя Драконов, и сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из ныне живущих способен полностью постичь его конструкцию и его намерения.
В сердце Теклиса разом вспыхнул великий пожар. Желание посмотреть на это место, войти в библиотеки, раскрыть все секреты переполняло мальчика. Ничто и никогда не казалось ему столь притягательным. А может, его возьмут туда, хотя бы на самую крохотную должность: метельщиком, или писцом, или сторожем? Он готов был сделать все, что угодно, чтобы взглянуть на Башню и стать ее частью.
— Мой отец никогда не говорил о Башне так, как ты. — Впрочем, Теклис вообще не слышал, чтобы кто-нибудь повествовал о каком-либо месте с такой страстью. С таким пылом отец заводил разговор о доспехах Аэнариона или Тирион — о военных действиях.
— Все эльфы, видевшие ее, видят Башню немного по-разному. И все входящие внутрь чувствуют что-то свое. Не уверена, что опыт твоего отца был столь же приятен, как мой. А может, он просто не рассказывает об этом так, как я. Некоторые бывают весьма скрытны. Обычно я тоже не слишком распространяюсь о том времени, странно, что мне захотелось обсудить подобную тему с тобой, князь Теклис. Интересно почему?
Теклис не мог ответить, потому что не знал. Он чувствовал только, что нашел в леди Малене родственную душу. Возможно, и она чувствовала то же самое.
— Почему ты спросила меня, что я знаю об Искусстве?
— Потому что в тебе есть великая сила. Я ощущаю ее, и твой отец, и любой маг, обладающий Зрением, тоже ощутит. Если ты будешь жить и если ты не проклят, то однажды можешь стать великим чародеем.
— И я увижу Башню Хоэта?
— Наверняка.
— Я был бы счастлив, — пробормотал Теклис и снова зашелся кашлем, хрипя и задыхаясь.
— Бедное дитя, — сказала леди Малена. — Немного же счастья ты видел в жизни, да?
— Я не нуждаюсь в твоем сочувствии, — ответил наконец Теклис. — Только в знаниях.
— Я могу дать тебе больше.
— Неужели?
— Возможно, я могу помочь тебе справиться с тем, что тебя терзает.
Теклис, не веря, уставился на нее:
— Это был бы бесценный подарок.
— Ну, у тебя как-никак день рождения.
— Да, — удивленно кивнул он. Теклис не думал, что доживет до шестнадцати лет.
— Я ничего не обещаю, — проговорила тетушка. — Но посмотрю, что можно сделать.
Она вышла из комнаты. И впервые за очень долгое время Теклису захотелось плакать. Это было странно. Он-то считал, что в нем уже не осталось слез.
— У меня для тебя подарок, привратничек, — сказал Корхиен.
Тирион посмотрел на воина-великана, не уверенный, что тот не насмехается. Потом обвел взглядом двор, но все солдаты, приехавшие с леди Маленой, занимались своими делами. Если это и была шутка, никто не видел, что он стал ее жертвой.
Корхиен меж тем расстегнул пояс с висящими на нем ножнами, аккуратно сложил кожаный ремень и протянул все Тириону.
— И что мне с этим делать? — поинтересовался мальчик.
— Это твое, — ответил Корхиен. — Обнажи клинок.
Сердце Тириона подпрыгнуло, и он, повинуясь Белому Льву, вытащил из ножен меч. Настоящий эльфийский клинок — длинный, прямой, острый, сверкающий под горным солнцем. На металле сияли выгравированные руны. Голубой солнечный камень с резным драконом поблескивал на рукояти. Меч удобно лег в руку, хотя и оказался тяжелее, чем представлялось Тириону.
— Я не могу его взять, — вздохнул мальчик, хотя больше всего на свете ему хотелось оставить оружие себе. Но гордость не позволяла ему принять столь дорогую и прекрасную вещь от чужака. В подобной благотворительности Тирион не нуждался. Он, может, и беден, но принадлежит к самому древнему роду. Отец не пожалел времени, чтобы привить ему это знание.
Меч скользнул обратно в ножны, и Тирион протянул клинок эфесом вперед Корхиену, чувствуя, впрочем, некую превратность своих слов. Он понимал, что в каком-то смысле оскорбляет воина, но одновременно не хотел быть обязанным любому эльфу за столь важную вещь, как первый меч.
Корхиен, кажется, понял.
— Оставь его покамест у себя, а потом, если захочешь, вернешь в Лотерне. Сейчас тебе понадобится оружие, иначе как я научу тебя с ним обращаться? Это и будет моим подарком, если гордость не позволяет тебе принять нечто большее, чем меч взаймы.