— Ферик Кастерман?
— Вожак колдунов, развращенный, подлый и злой человек.
— Кажется, все развращенные, подлые и злые люди мира высадились сейчас на берега Ултуана.
— Ты прав, — кивнул Аланор. — Что они тут делают?
— Похоже, помогают друкаям.
— Почему?
— Потому что это устраивает их демонических хозяев.
— Но что им надо?
Теклис недоуменно смотрел на уроженца Авелорна. Казалось невозможным, чтобы тот не понимал, что здесь происходит, но, видимо, так оно и было. Иногда Теклис забывал, что не каждый эльф — маг, имеющий доступ к библиотекам Хоэта. И отнюдь не все встречались в своих снах с создателем Вихря.
— Ничего хорошего, — сказал Теклис. Правда не принесла бы никакой пользы, поспособствовав лишь распространению страха. — Ты сказал, что можешь сообщить что-то о моем брате и Вечной Королеве…
— Боюсь, немногое.
— Поможет любая мелочь.
— Я знаю, что друкаи все еще ищут их. Некоторые наши разведчики подбирались к врагам так близко, что подслушивали разговоры. Наши тоже ищут их, но как тут найдешь, когда кругом вражеские солдаты. Последнее, что я слышал, — друкаи применили какое-то темное колдовство, чтобы выследить нашу королеву. Какое — не знаю.
— Но их точно не поймали?
— Поверь, если генерал Дориан или его войско найдут Вечную Королеву, их ликующий вой пронесется над всем Вечным Потоком.
— Полагаю, ты прав.
— Для охоты друкаи разделили силы. Только это и позволяет нам нападать на них, но они становятся все осторожнее. Кроме того, сюда находит дорогу все больше и больше людей. Как они это делают?
— Некоторые — при помощи магии, как Кастерман с его ковеном. Остальные, наверное, пешком.
— Но как? Как они перебрались через горы?
— Думаю, это вторжение готовилось давно. Они все разведали заранее. Крепости в осаде — вот банды и проскальзывают мимо.
— Неужели все действительно настолько плохо? — спросил Аланор.
— Даже хуже.
— Не много же ты оставляешь надежды…
— Это брат мой — великий лидер, способный воодушевлять окружающих. А я — всего лишь чародей.
— Ничего себе «всего лишь»! Сегодня ты спас всех нас, и мы благодарны тебе. И за помощь раненым — тоже.
— Знаешь, в каком районе генерал Дориан сосредоточил охоту?
— К востоку отсюда. След, похоже, все время вел в том направлении.
— А что там, в том направлении?
— Дворец Зимнего Леса.
— Одолжишь проводника, который сможет отвести меня туда?
— Я кликну добровольцев. А если что, провожу тебя сам, хотя и нужен своим бойцам.
— Если я сумею найти брата и Вечную Королеву, я смогу и спасти их, — сказал Теклис.
— Если ты сделаешь это, ты будешь не просто чародеем, ты будешь чудотворцем.
— Ты мне поможешь?
— Сделаю все, что в моих силах.
— Тогда выступаем утром. А теперь мне надо отдохнуть.
— Спи спокойно. Ты это заслужил.
Теклис вдруг ощутил резкую боль в боку. Чужую боль. Боль близнеца.
— Что? — вскинулся Аланор.
— Ничего хорошего.
Впервые за много десятков лет Уриан вошел к своему правителю. Этому предшествовала долгая тяжкая скачка к путевому камню. Он не доверял демону, присланному за ним, не доверял странным порталам, через которые они проходили, но вот он наконец здесь, в огромном зале, реквизированном Королем-Колдуном для своей штаб-квартиры.
Уриан выступил вперед, с надлежащим, как он надеялся, выражением смирения на лице. Так полагалось, когда он покидал Наггарот, но Малекит всегда был склонен к переменам настроения и формальностей. Иногда он хотел, чтобы с ним обращались как с варварским властелином, иногда требовал соблюдения строгого эльфийского этикета. Порой Малекит играл в простого полководца, каковым считал своего отца. А временами он наблюдал за кутежами, которых устыдилась бы и Морати, предаваясь порокам — опосредованно, поскольку иначе не мог.
Сегодня, похоже, он был военачальником. Короля-Колдуна окружали солдаты, генералы и маги. Появлялись и исчезали гонцы с посланиями, а посреди помещения стояло огромное зеркало, посредством которого он связывался с самыми дальними уголками империи.
Они собрались во дворце на окраине Манкастры, первого за многие века города Ултуана, павшего лично пред Малекитом. Захватчики развернулись тут вовсю. Снаружи развевались знамена сотен друкайских лордов, улицы, площади и дворы превратились в загоны, набитые рыдающими рабами.