— Морати…
Она посмотрела в другую сторону — и там никого. Может, это насмешки призрака? Здесь ведь проклятая земля. Тут обитают привидения. Тут остро чувствуется близость Черного меча. Его присутствие отвратительно, оно пугает своими смертоносными возможностями, но одновременно и непонятным образом успокаивает. И напоминает об Аэнарионе. Он ведь не разлучался с кошмарным оружием ни на миг за все то время, что эльфийка знала его.
Возможно, поэтому она и приходила сюда так часто. Возможно, какая-то часть его задержалась здесь, не в силах оторваться от клинка даже в смерти. Морати ощутила горечь. Ей всегда казалось, что меч он любит больше жены. Обычных эльфиек она соперницами не считала, а вот клинок…
— Морати…
Кажется, она определила, откуда исходит голос, и пошла за ним по костяным дюнам, мимо обломков, полная решимости встретиться с тем, кто насмехается над ней, и заставить его дорого заплатить.
Она нашла его стоящим среди обломков какого-то древнего храма. Каменное лицо Кхаэла Менша Кхаина взирало на него, изучающего свое отражение в застоявшейся грязной воде купели. Насмешник стоял к ней спиной, но Морати узнала его прежде, чем он повернулся.
Его кожа была почти прозрачной. Под ней, точно черви в трупе, извивались и корчились мышцы. Глаза его — омуты черного света. Пальцы его — когти. Он походил на оживший скелет, обмазанный тонким слоем плоти, с лицом, воплощающим спокойствие истинного безумия.
— Смерть не пошла тебе не пользу, Каледор, — сказала Морати.
Его губы скривились в безмятежной сумасшедшей улыбке.
— Зря ты сказала это, Морати. Она говорит мне это сама.
Эльфийка присмотрелась. Руки мага подергивались, он то и дело облизывал губы. Сморщенный, скрюченный, одинокий псих.
— Ты спятил, старый призрак. Убирайся прочь, не тревожь больше мои сны.
— Это больше чем сон, Морати. Сама знаешь. Ты спишь в окружении чар, защищающих твои мысли. И все-таки я здесь. Почему, как думаешь?
— Тебе стало одиноко в своем старческом слабоумии?
— Ты сейчас на моей земле, Морати. В месте, созданном мной. Следи тут за своими словами, следи за своими мыслями…
Она вздрогнула. Чародей сказал правду. Не мог он попасть в ее сны — но вот же он. Кто знает, на что еще он способен? Пока Каледор был жив, другого столь же искусного и могущественного мага не было. А чему он научился в смерти? Лучше соблюдать осторожность.
— Ты хотел что-то сказать мне, Каледор? Так говори и убирайся.
— Я знаю, зачем ты пришла в Ултуан. Знаю, зачем привела армию варваров, поклонников Хаоса. Я этого не допущу, Морати.
— Как ты можешь остановить меня? Ты застрял со всеми своими бывшими учениками в сердце Вихря. Тебе его не покинуть, иначе все рухнет — и меня это вполне устраивает.
— Ты уверена?
Честно говоря, уверена она не была, но ему это знать ни к чему, так что женщина промолчала.
— Слушай меня, Морати, и слушай хорошо… я создал Вихрь и лучше уничтожу его сам, чем позволю тебе использовать его в своих извращенных целях.
— Значит, ты действительно безумен, как я всегда и подозревала.
— Нет. Разрушение освободит колоссальные объемы магической энергии, и всю ее я направлю лишь на одно…
— На что же?
— Поскольку это будет последнее, что я сделаю, я убью тебя. Даю тебе слово.
Больше всего пугало то, как он это сказал. В голосе его не было злобы, только грусть, сожаление и абсолютная уверенность в том, что все случится, если он того пожелает.
Глядя сейчас на Каледора, Морати отчетливо вспомнила, кто он и кем он был. Маг, отразивший величайшее вторжение Хаоса из всех, которые видел мир, чародей, сковавший своей мощью континент, колдун, чья воля, даже в смерти, поддерживала заклятье, хранящее мир.
Глядя на древнего призрака, Морати, к собственному удивлению, обнаружила, что в мире есть еще существо, способное устрашить ее. Она проснулась в холодном поту, разбудив своим криком любовников-варваров, деливших с ней постель.
Каледор снял с доски фигуру, изображающую Морати, и осел в своем кресле. Противостояние с колдуньей безмерно утомило его. Пробить чары, окружавшие ее сны, оказалось задачей почти непреодолимой сложности, а разговор с ней дался еще труднее.
Жнец смотрел на него, улыбаясь:
— Отличный ход. Какой мастерский блеф насчет разрушения Вихря!
— Это не блеф, — сказал Каледор. — Я не бросаюсь угрозами, которые не готов исполнить.
— Интересно, — кивнул бог. — Я это запомню.