Но попасть в цель не удавалось.
Уриан отбивал каждый его выпад — вне зависимости от скорости Тириона. Уриан избегал всех ловушек — вне зависимости от коварства финтов. И постепенно, с непринужденной грацией большой кошки, перешел в атаку, нанося удары, которые Тирион отражал с огромным трудом. Азур и сам не понял, как его вынудили отступить в защиту. Он пятился, принимая на щит удары такой силы, с какой кузнечный молот обрушивается на наковальню.
Уриан ухмыльнулся:
— Ты много практиковался, князь. Полагаю, никогда еще ты не фехтовал лучше.
Тирион не ответил. От его дикого рубящего удара Уриан уклонился нырком, а потом, шагнув ближе, так стукнул рукоятью меча по шлему Тириона, что азур пошатнулся.
— Со временем, пожалуй, ты стал бы так же хорош, как я. Может, даже лучше. Печально только, что этого времени у тебя не будет.
Один из солдат Тириона, видя, что происходит, с боевым кличем кинулся к ним. Подпустив к себе всадника, Уриан подпрыгнул, пинком сбросил азура с лошади и сам очутился в седле. Миг — и он уже вскинул клинок, салютуя Тириону на прощание:
— До свидания, князь Тирион. Да-да, мы еще встретимся. К несчастью для нас обоих.
Он громко свистнул, и его всадники, прекратив драться, последовали за ним, не бросившись в бегство, но организованно отступив, оставив отряд Тириона в растерянности. Пехота темных эльфов тоже отошла, прихватив убитых. Тирион приказал своим не преследовать неприятеля, отлично осознавая, что погоня приведет только к лишним потерям с их стороны.
— Что это было? — спросил Тириона его лейтенант.
— Да вот, встретил знакомого.
— Ты знаком с темным эльфом? — Ужас и подозрение явственно прозвучали в голосе азура.
— Когда я его знал, он не был темным эльфом.
— Как такое возможно?
Тирион не ответил, задумчиво глядя вдаль. Потом, встряхнувшись, выбрал себе нового коня — из тех, что остались без всадников, — и дал сигнал возвращаться в лагерь.
Тирион смотрел на огонь, наблюдая за пляской языков пламени. С ночного неба следил за неспящим лагерем огромный белый глаз полной луны. Над шелковыми палатками эльфийских князей трепетали знамена со всего Ултуана. Лязганье металла и лошадиное ржание сообщали о прибытии все новых и новых отрядов. Тирион слышал обрывки фраз, произнесенных с акцентами полудюжины эльфийских земель. Изысканные дискуссии саферийских чародеев мешались с грубыми шутками кавалеристов Эллириона. Грустный приятный голос пел старую народную песню Тиранока о затонувшем городе и потерянной любви, и, когда отзвучали последние ноты, Тириону показалось, что в сердце его вонзили и провернули кинжал.
Жизнь так сладка; он не хотел умирать. Но сегодняшняя встреча с Урианом убедила его, что это, скорее всего, случится, когда враждующие армии сойдутся на Финувальской равнине.
Внезапно тени, танцевавшие вокруг костра, исказились, сгустившись в высокую фигуру. Солдаты вскочили, потянулись к клинкам и копьям. Тирион поднял глаза, но не пошевелился, не стал хвататься за оружие.
— Тебе следует отработать появление, брат, — сказал он. — Сейчас оно недостаточно драматично. По меньшей мере половина моих бойцов не ужаснулась до потери рассудка.
Теклис кисло улыбнулся, и Тирион опять поразился, как изменило близнеца время. Исчезли все следы слабости и апатии. Теклис оставался слишком худым и бледным для высшего эльфа и ходил, слегка прихрамывая, но иных признаков болезней, угрожавших его жизни с самого рождения, просто не имелось. Даже резкие черты его лица обрели мрачноватую красоту, каковой не отличались никогда прежде.
Но Теклис изменился не только внешне. Возможно, маг или кто-то более одаренный видением выразился бы лучше, Тирион же мог сказать лишь то, что брат его окутан тайной и раскален добела, переполнен силой, пылающей в нем, как в ни ком из живущих, встречавшихся Тириону. Возможно, Алариэль обладала не меньшей мощью, но сила Вечной Королевы оставалась сокрыта, как бурлящая грунтовая вода под глубоким спокойным колодцем. Теклис же казался широкой рекой в половодье. Он и вел себя так, словно готов был смести все на своем пути.
Это вызывало у Тириона не только гордость, но и беспокойство. Брат напоминал ему молодого воина, только-только осознавшего свою силу и теперь бросающегося очертя голову во всякие авантюры, чтобы испытать себя. Эльф невесело улыбнулся. Это он хорошо знал и по себе.