Внезапно он вспомнил один случай из детства. Вспомнил, как стоял ночью в холодной алхимической лаборатории отца, рассматривая доспехи. Отец и Корхиен Железное Копье сидели где-то в доме, беседовали о былом. Леди Малена писала что-то в своих покоях. А он стоял босиком, не отрывая взгляда от лат, и со смесью страха и надежды ждал, что что-то произойдет, что ему дадут какой-нибудь знак, что сверхъестественная сила, коснувшаяся Аэнариона, дотянется и до него. Разумеется, тогда ничего не случилось, и он был этому только рад.
А вот теперь случилось. Доспех изменился. Долгий отцовский труд увенчался наконец успехом — князь Аратион восстановил древний артефакт, ради которого растратил семейное состояние, пренебрег семьей, разрушил собственную жизнь. Зато доспехи ожили. Да, это единственное, что можно было о них сказать. Они казались живым существом, более того — личностью.
Нет, неверно. Они хранили эхо личности, эльфа, который носил их так долго, — Аэнариона. Теперь Тирион чувствовал, каким был его предок. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. В броне скопилась злоба, гнев, ярость, способная поглотить мир. Аэнарион оставил в металле частицу себя, а князю Аратиону удалось пробудить ее.
«Хочу ли я быть таким? — спросил себя Тирион. — И есть ли у меня выбор?»
Но кто-то ведь должен надеть доспех, воодушевить войска, подарить воинам надежду.
Тирион прекрасно понимал, что, облачившись в эту броню, он уже никогда не будет прежним. Всю жизнь он стремился к славе, хотел стать героем. И с удивлением обнаружил, что не готов ради этого продать душу, пожертвовать своей личностью.
Или готов? Впрочем, так или иначе, решение уже принято.
Почувствовав присутствие Алариэли, он повернулся к ней — такой прекрасной при свете лампы. Он уже давно не видел ее. Она была очень занята, общаясь с князьями и чародеями.
— О чем думаешь? — спросила она.
— Вспоминаю, как смотрел на эти доспехи, когда был мальчишкой. Они тогда казались такими огромными. Как будто их носил великан.
— Сейчас они пришлись бы тебе впору. Они как будто созданы для тебя. А ты — для них.
— Их носил Аэнарион. Не слишком ли самонадеянно с моей стороны?
— Завтра грядет сражение. Величайшее сражение, какого не видела эльфийская земля с его времен. — Алариэль подошла к Тириону, взяла за руку. — Кто-то обязан надеть доспех, чтобы дать нашему народу надежду.
— И ты думаешь, это должен быть я?
На миг что-то древнее, могущественное и непрощающее выглянуло из ее глаз. Вечная Королева, жестокая, безжалостная. Здесь была она, а не Алариэль.
— Не могу представить более подходящего эльфа. — Королева ласково сжала его ладонь.
— Аэнарион, — напомнил Тирион.
— Его тут нет. А ты есть.
— Вот так всегда. Героев никогда нет поблизости, когда они действительно нужны.
— Ты здесь.
— Я всего лишь эльф, которому нравится убивать. Я не герой.
— Ты единственный, кто так думает.
— А мое мнение не в счет?
— Ты не видишь себя со стороны, как видим мы.
— Я вижу себя таким, каков я есть.
Она покачала головой:
— Вот уж не знала, что ты такой скромный, князь Тирион.
— Я не скромный. Я просто не Аэнарион.
— А ты не думал, что это, может быть, хорошо? Нам не нужен второй Аэнарион.
Тирион улыбнулся:
— Большую часть моей жизни меня сравнивали с ним, потому что я похож на него.
— Ты не просто похож на него. В тебе есть что-то от его силы и его благородства. Поверь, Тирион, я помню Аэнариона. Он был не из тех, кого можно забыть.
— Довольно жуткая мысль.
— Но ты не он. Думаю, ты лучше него.
Тирион рассмеялся.
— В тебе нет его жестокости. Его отчаяния. Его титанического высокомерия.
— Именно эти качества сделали его тем, кем он был. Спасителем нашего народа.
— Наш народ спас Каледор. Аэнарион же едва не уничтожил эльфов. Нам не нужен второй Аэнарион. Нам нужен ты.
— И все же ты хочешь, чтобы я влез в его шкуру… то есть в его доспехи.
И вдруг древнее присутствие исчезло.
— Я хочу, чтобы ты надел его доспехи, потому что они — один из самых мощных когда-либо созданных защитных артефактов. Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Завтра бой. Я хочу, чтобы ты пережил его.
Казалось, она вот-вот заплачет. Тирион протянул руку и погладил девушку по щеке.
— Мы прошли долгий путь, ты и я, — сказал он.