— Почему?
— Потому что исключительных боятся. Аэнарион был исключительным. Малекит тоже. Были и другие. Князь Саралион, чумоносец, демонолог Эрасофания. Они несли смерть.
— Но были в роду Аэнариона и те, кто творил великое добро. — Голос Теклиса звучал почти отчаянно, он и сам это понимал. — Целительница Ксенофия. Лорд Абразис из Котика, открывший способ стабилизировать разбитые путевые камни. Я мог бы назвать еще дюжину.
— Так будем надеяться, что ты один из них. — Женщина улыбнулась снова, и Теклис понял, что леди Малена, кем бы еще она ни была, ему не враг. Она не намеревалась причинить ему вред просто потому, что он — это он, а она — это она.
Что, конечно, не означало, что она не пойдет против него, если он все же окажется под проклятием.
— Думаешь, это возможно?
— Да. Теперь ты выпьешь лекарство? Или мне его вылить?
— Но ты же не отравишь меня, правда?
— Если бы я и собиралась, разве я бы тебе сказала?
— Преклоняюсь перед твоей логикой. — Теклис одним глотком выпил снадобье и скривился.
— Ну и гадость.
— В следующий раз добавлю немного мяты.
— Сомневаюсь, что это улучшит вкус.
— Нет, зато тебе действительно будет на что жаловаться.
— А эффекта долго ждать?
— Через час настой начнет работать, еще через пару часов подействует. К этому времени ты уже должен быть мертв.
Теклис метнул на тетушку ненавидящий взгляд.
— Черный юмор присущ не только тебе, князь Теклис, — спокойно сказала леди Малена.
Теклис засмеялся. Он уже почувствовал себя лучше.
В гостиной было тихо, и огонь в камине горел — к вящему изумлению Тириона. Все время, пока тут были гости, огонь горел. Неслыханное расточительство. Отец стоял в самом дальнем от камина углу, как будто чувство вины не позволяло ему наслаждаться теплом. А Тирион ощущал приятную усталость. Мышцы немного ныли. Целый день он тренировался драться на деревянных мечах, сперва с Корхиеном, потом с солдатами из свиты леди Малены. Ему понравилось. Наконец-то он делал то, что ему действительно хотелось делать.
Теклис сидел у огня, завернувшись в одеяло. Давно уже брат не выглядел таким оживленным. Похоже, кризис его последней болезни миновал, и Теклис не умрет. Лекарство, приготовленное леди Маленой, кажется, подействовало.
И это здорово. Тирион подошел и встал рядом с братом, протянув руки к жаркому огню. Среди золы ярко рдели угли, над ними плясали голубоватые язычки пламени, отливающие порой алхимической зеленью — как будто огонь поддерживала какая-то плененная магия.
— Вы отправитесь в Лотерн с вашей тетушкой, — сказал отец.
— Оба? — спросил Тирион.
— Оба.
— Зачем? — спросил Теклис. Ему всегда нужно было знать, зачем да почему.
— Затем, что вы должны быть представлены Королю-Фениксу. Этой чести удостаиваются все представители нашего рода.
— И ты? — уточнил Теклис.
— Совершенно верно.
— Что там будет? — поинтересовался Тирион.
— Вы увидите его высочество, он будет весьма любезен и расскажет о том, сколь многим обязан Ултуан нашему роду. Потом, вероятно, вас исследует группа чародеев, жрецов и провидцев, чтобы определить, не подчинены ли ваши жизни проклятью. Для этого вас отправят в Святилище Азуриана.
— То же сделали и с тобой? — спросил Тирион.
— Да. Так поступают с каждым потомком великого Аэнариона. Наш род окружает множество пророчеств, как хороших, так и дурных. Иногда у проводящих проверку провидцев случаются прозрения относительно будущего стоящих перед ними, и они вещают, предсказывая судьбы юношей.
Тириону все это не понравилось. Воображение рисовало нечто смутно постыдное и зловещее, и совершенно не хотелось, чтобы его выделяли только за то, что он чей-то там потомок. А Теклис, напротив, пребывал в восхищении. Конечно, он кое-что знал о процессе из книг, но отец раньше ничего не рассказывал.
— Они колдуют? — спросил он.
— Скорее ворожат. Применяют всякого рода гадания, от простейших до самых сложных. В свое время я не распознал все чары, но позже разобрался.
— А тебе что-нибудь предсказали? — спросил Тирион отца.
— Сказали, что мне судьбой предназначено величие, — кисло сообщил эльф и махнул рукой, как бы демонстрируя пустую холодную гостиную и полуразрушенный особняк. — А еще сказали, что мои дети причинят мне страшную боль.
У Тириона вытянулось лицо. Да и Теклис окаменел, спрятав чувства под привычной маской. А отец грустно улыбнулся:
— Так вы и сделали. Ваша мать умерла в ту ночь, когда вы родились, и это была самая страшная боль в моей жизни. Иной боли вы мне не причиняли, ни один из вас, ну разве что бессонные ночи. Оба вы были хорошими мальчиками в меру своих возможностей.