Вокруг Тириона рокотали голоса, воздух вибрировал, словно рядом гудел огромный пчелиный рой. Земля содрогалась под сапогами марширующего войска. Он чувствовал себя пылинкой, подхваченной штормовым ветром и вобравшей в себя его великую цель.
Вглядываясь в лица шагающих азуров, Тирион понимал, что и они чувствуют то же самое. Все они были словно пьяны или одурманены сильным наркотиком, убивающим ощущение индивидуальности, лишающим личности, но делающим взамен чем-то большим.
Он глубоко вздохнул, на миг позволяя себе слиться с войском, а затем вновь сконцентрировался на собственном теле, вновь стал Тирионом, маленькой крупицей жизни, летящей перед целеустремленным ураганом.
Пришпорив Мальхандира, он послал его вперед, к месту, где должны были встретиться две армии.
Как же Теклис все это ненавидел. Ненавидел марширующую армию, превратившуюся в чудовищную машину. Дико ненавидел. С тех пор как он пустился на поиски брата, маг еще не чувствовал себя таким одиноким. Он не мог стать частью всего этого. Не мог слиться с бездушным воинским монстром.
Быть безмозглым существом в огромном стаде других безмозглых существ — что может быть отвратительнее? И лица окружающих, на которых застыла готовность беспрекословно, послушно и охотно убивать по чужому приказу, вызывали лишь неприязнь. Как же сильно он отличается от них! Теклис просто по природе своей не способен стать частью этого гигантского жестокого, бездумного сообщества.
Не то чтобы он неспособен к насилию, не способен отбросить рассуждения — нет, просто не может отказаться от собственной личности, подчинить ее воле толпы.
Теклис, конечно, не вожак, но он и не подчиненный. Он — нечто иное, одинокое, изолированное, а вовсе не сегмент этой странной и страшной общности.
И его это радовало. Толпа меньше суммы ее частей. Хотя некоторых эльфов такое прельщает. Наверное, иногда приятно на миг перестать думать, отринуть суждения, не смотреть на мир собственными глазами. Наверное. Но Теклис просто не может так. Нет для него в этом искушения, потому что в нем нет того, что можно было бы искушать.
Он не овца. Он — личность. Жизнь его была одинокой, но она подготовила его к этому моменту, когда нужно стоять в стороне, глядя на то, что происходит, своими глазами и вынося собственные критические суждения.
Возможно, если бы все эльфы — нет, все разумные существа — были бы на это способны, то никаких войн никогда бы и не случилось. Возможно, потеря чувства индивидуальности — необходимый предшественник массового насилия, и, чтобы начать убивать, надо утратить чувство собственного «я».
Впрочем, Теклис понимал, что обманывает себя. Он точно мог убивать. И твердо знал ответ на вопрос о собственной нормальности. Он продолжал идти, увлекаемый течением армии.
Впереди ждало безбрежное вражеское войско, в центре которого ощущалась чудовищная магическая сила. Над головой ползли черные тучи, подгоняемые холодными ветрами. Надвигалась буря.
Армии застыли на расстоянии полета стрелы друг от друга, ожидая сигнала и разглядывая противника.
Вскоре из рядов темных эльфов выехал герольд в сопровождении нескольких телохранителей, несущих парламентерские флаги. Герольд улыбался, уверенно и насмешливо. Он выглядел непринужденно, словно ничего не боялся. А бояться ему действительно было нечего — на эльфа с белым флагом никто нападать не собирался.
— Малекит Великий, король всех эльфов, приказывает вам слушать! — Голос герольда был четок и звонок, магия доносила его слова до самых дальних углов лагеря азуров. — Если среди вас найдется смельчак, который отважится встретиться с чемпионом государя в битве один на один, пусть выйдет на это пространство между двумя армиями и позволит зарубить себя! Но Малекит Великий сомневается, что кто-нибудь из вас рискнет. Он считает, что никто из детей Ултуана не унаследовал храбрости своих предков.
— Я буду драться! — выкрикнул кто-то, и Тирион узнал голос Аралиэна из Ивресса. — Я докажу, что мы не боимся твоего убогого хозяина!
Герольд рассмеялся:
— Ты заплатишь за проявленное неуважение. Однако покажись! Твоя смерть будет быстрой.
Едва ли Аралиэн поступал разумно. Малекит, несомненно, уверен в победе своего чемпиона. Иначе зачем было бросать этот вызов? А затем, чтобы — как утверждал вчера Теклис — получить еще одно преимущество перед грядущей битвой. Вогнать еще один гвоздь в крышку гроба боевого духа высших эльфов. Хотя, с другой стороны, и отказываться неразумно. Отказ означал бы признание того, что в армии азуров нет воина, желающего — или способного — принять вызов.