— Лотерн, — произнес Теклис, будто не вполне себе веря. — Это не Хоэт, но начало. Там одна из лучших в Эатане библиотек. Там особняки Инглориона Звездочета и Халадриса…
— И Морская Стража, — добавил Тирион. — Возможно, я смогу устроиться в один из полков. И кто знает, вдруг однажды я окажусь в числе Белых Львов, если представится случай завоевать славу.
Теклис выглядел таким счастливым, каким Тирион еще никогда его не видел:
— По крайней мере, я получу шанс увидеть кусочек мира, прежде чем…
Он не закончил предложения. В этом не было необходимости, Тирион и так знал, что брат думает о своей болезни и возможной смерти, всегда сопровождавших близнеца, точно тень, даже когда он пребывал в самом хорошем настроении.
— Может, мы сумеем попасть на корабль, — сказал Тирион, играя на фантазиях брата, — и отправиться в Старый Свет и королевства людей.
— В Катай и к Башням Рассвета, — продолжил Теклис, перечисляя места, которые — и это понимали они оба — ему не суждено увидеть. Но Теклис засмеялся, переполняемый счастьем. Тирион и не помнил, когда его брат столь искренне, заразительно веселился. Впрочем, смех его резко оборвался.
— Честно говоря, я буду счастлив просто снова увидеть Лотерн, — сказал мальчик. — Просто увидеть… ведь и это представлялось мне лежащим за гранью возможного.
— Как думаешь, что с нами будет? — неожиданно серьезно спросил Тирион. Ему вдруг показалось, что они с братом стоят сейчас на каком-то темном перекрестке, как путешественник, заблудившийся ночью в горах и вдруг обнаруживший, что оказался на краю пропасти, не имея понятия, насколько она глубока. Вскоре они покинут свой единственный дом и отправятся в землю чужаков.
— Не знаю, — сказал Теклис. — Но мы встретим это вместе.
Кажется, брат был не столь уж убежден в своих словах и сам искал ободрения.
— Да, конечно, — улыбнулся Тирион. Самоуверенность юности не позволяла ему представить ничего, что могло бы разделить их. — Ты будешь великим чародеем.
— А ты — великим воином.
Голос Теклиса звучал так твердо, как будто он уже видел это своими глазами. И Тирион надеялся, что брат доживет до того, чтобы действительно увидеть.
Время почти пришло, Н’Кари чувствовал это. Древние заклятья слабели. Кошмарные призраки устали. Что-то происходило. Где-то далеко-далеко, на краях этой гигантской сети магии, что-то начинало разворачиваться. Мир снова менялся. В последние века потоки темных сил стали сильнее. Что-то творилось там, в мирах за мирами, что-то, что снова влекло силы Хаоса на эту грязную планету.
Возможно, пробуждались древние дремлющие врата на Крайнем Севере. Возможно, прихотливые Силы просто решили вернуться и слегка позабавиться. Н’Кари не волновало, что именно происходит. Ему был важен только результат.
Он принюхался, раздувая ноздри, которые не были ноздрями, втягивая в легкие, которые не были легкими, порченую магию. Тысячи лет он ждал в центре паутины сил, накапливая магию по крохам — если удавалось ее ухватить, если он был уверен, что это не привлечет внимания к его присутствию.
Он изучил странные линии вихрящихся заклинаний и еще более странные пути под ними, оставленные древней расой. Очевидно, эльфийские колдуны знали о наличии древних дорог под тканью времени и пространства, принадлежавших создателям этого мира, и включили их элементы в свою грандиозную конструкцию. В этом была их сила — но одновременно и слабость.
Сила заключалась в том, что они могли черпать энергию из колодцев Древних, используя их сети для укрепления своей магии.
А слабость была в том, что Пути Древних разрушались, медленно распутывались, впуская в себя элементы Царства Хаоса, владения демонов, породившего Н’Кари.
Н’Кари питался этой порченой энергией, по чуть-чуть восстанавливая собственные силы. В некотором смысле он оказывал эльфам услугу — чего, конечно, не планировал. Он помогал поддерживать их конструкцию, поглощая большую часть просачивающейся в Вихрь энергии Хаоса, которая иначе разрушала бы древнее заклинание. Хотя призрачные колдуны вряд ли стали бы рассматривать происходящее в этом свете.
Он проецировал свое сознание в разные точки: туда, где обнаружил поры в Вихре, туда, где стояли путевые камни. Он составил подробную карту этой сложнейшей системы. Он разбирался в ней, наверное, лучше любого эльфийского колдуна. Знал, где сеть сохранилась лучше всего, где крепки защитные чары. Знал и где она слаба, где древняя защита истончилась.
Часть сознания он переместил на выбранный участок — путевой камень, глядящий с горной вершины в укромное ущелье. Он находился далеко от обитаемых районов Ултуана, и никто не приходил к нему много веков, чтобы провести укрепляющие обряды.