— Если собираетесь остаться на палубе, привяжитесь к чему-нибудь, — сказала леди Малена. Сама она уже об этом позаботилась. — Особенно Теклис. Нам бы не хотелось потерять тебя за бортом.
Тирион притянул брата к поручням, убедился, что узлы на веревке, точь-в-точь такие, какие вяжут матросы, достаточно крепкие, и пересек палубу, ступая уверенно, как большая кошка.
Никто не спрашивал их, почему они не остались внизу. Никто не возразил против их присутствия на юте, священном месте, предназначенном для офицеров и магов. Похоже, на этом корабле их считали за важных особ.
Вдалеке полыхнула молния, следом раскатисто прогремел гром. Внизу объятые ужасом лошади ржали и били копытами, пытаясь вырваться на волю. Солдат что-то кричал, пытаясь успокоить животных, но в голосе его звучала паника.
Дождь внезапно усилился. В считанные секунды Тирион промок насквозь и видел все будто сквозь густую серую пелену. Корабль накренился вправо, налетев на волну под неверным углом. Казалось, какой-то гигантский монстр поднялся из глубин, чтобы поднырнуть под корабль и перевернуть его. Тирион представил себе эту картину и передернулся.
Капитан рявкнула на штурвального, ворочающего тяжелое колесо в попытке управлять судном. Матросы, выполняя распоряжения офицеров, делали что-то с парусами, но Тирион не понимал, что именно. Корабль выпрямился. Нос задрался вверх, как вставшая на дыбы лошадь, и Тирион почувствовал, что скользит. Он оглянулся, убеждаясь, что Теклис на месте. Близнец стоял у перил, вцепившись в них так, словно эти деревяшки были единственным, что отделяло его от смерти в пучине, — но взгляд его прикипел к леди Малене.
Тирион присмотрелся и понял почему. Аура силы окружила чародейку, этот нимб различал даже Тирион. Мальчик не знал, как женщина собирается тягаться с разъяренной грозой, но чувствовал накапливающуюся в ней чудовищную энергию.
Дождевые струи хлестнули по лицу, глаза защипало от соленых слез. Никто сейчас не сказал бы, где кончается дождь и начинаются морские брызги. И никто бы не поверил, что всего несколько минут назад воды казались относительно спокойными и горизонт ясно различался вдали.
Корабельные доски скрипели и стонали, корпус трещал от немыслимого давления. Ветер и волны ревели разгневанными демонами.
Хуже всего было то, что Тирион понятия не имел, насколько в действительности плохи дела. Вполне возможно, что корабль в любую секунду развалится пополам или волна захлестнет и потопит его, наполнив трюм водой и утащив судно под воду, как камень.
Он перевел глаза с леди Малены на капитана, потом на других офицеров. Они выглядели напряженными, но не встревоженными, и Тирион решил, что лучше ему брать с них пример.
Отчасти мальчик понимал, что они в том же положении, что и он. Даже если они и знали, что корабль вот-вот разобьется, то не видели смысла паниковать. Их спокойствие помогало, внушало уверенность — и пассажирам, и экипажу, с готовностью выполняющему свои обязанности. Если бы офицеры выглядели испуганными, команда могла бы запаниковать, а паника привела бы к потере корабля.
Этот урок Тирион решил запомнить на будущее и подумал, что если когда-нибудь еще окажется в подобной ситуации, то вспомнит о поведении капитана и мага.
Молния вонзилась в море прямо перед ними, сверкающая, слепящая. Кто-то где-то закричал, и Тирион на миг решил, что небесный зигзаг попал в корабль. Секундой позже сердитым богом рявкнул над головой гром. Мощный порыв ветра и гигантская волна обрушились на корабль одновременно. Пенная вода хлынула к Тириону, показавшись ему высоченной движущейся стеной.
Несмотря на ярящееся море, несмотря на качающуюся палубу, несмотря на вспышки молний и раскатистый гром, все внимание Теклиса было отдано леди Малене. Она приступила к работе с магией, едва началась гроза, медленно, изящно сплетая то, что большинство эльфов и не заметили бы, но что Теклису с его необычайной восприимчивостью к потокам сил было очевидно.
Он следил — с восхищением. Никогда мальчик не видел ничего подобного. Отец, конечно, был чародеем, однако его ремеслом было неторопливое, тщательное собирание рун и потоков, направляемых на создание и отливку вещей. Он вообще редко видел, чтобы отец делал что-то, не связанное напрямую с доспехами Аэнариона, а если и делал, то — незначительное, обыденное, вроде разжигания очага.