— Богатство — это еще не все.
Так часто говорил отец, и это казалось Тириону правильным.
— Не все, — согласилась девушка-матрос. — Но значение оно имеет большое. Нужна куча денег, чтобы оплатить наш флот, строительство кораблей, оснащение армий. Богатство нельзя презирать.
Она словно бы защищалась, и Тирион догадывался почему. На эльфов Лотерна обитатели прочих земель часто смотрели свысока. В них видели жадных до денег торговцев, а не гордых воинов или благородных колдунов. Впрочем, упоминать об этом сейчас было бы неуместно.
— Чтобы вести войну, требуется гора золота, — поддержал девушку Тирион. — Так говорил Каледор Завоеватель, а он величайший из когда-либо живших генералов.
— И он был прав. Хотя мечи и заклятья нужны тоже.
— Я собираюсь стать воином, — признался Тирион.
— Я и не сомневалась. Ты похож на воина. Ты станешь по меньшей мере Белым Львом, если мастер Корхиен своего добьется. Он очень гордится тобой.
Тирион рассмеялся, польщенный.
— Это будет великая честь.
— Будет, но если ты жаждешь боя, то тебе следует вступить в Морскую Стражу Лотерна. Мой брат там, и он много сражался.
— Я буду счастлив оказаться в любом воинском подразделении, — сказал Тирион. — Мне всегда этого хотелось.
— Иша вознаграждает тех, кто следует за своими мечтами, — так я, по крайней мере, слышала.
— Искренне на это надеюсь. — Тирион напряженно вглядывался в даль. Ему не терпелось попасть в город. Сейчас ему казалось, что стоит лишь протянуть руку, и в нее упадет желаемое.
И он протянул руку — к девушке, привлекая ее к себе. Их губы соприкоснулись. От одежд они избавились быстро. И вскоре обнаженные тела задвигались в такт покачивающемуся кораблю под крики кружащих над «вороньим гнездом» чаек. Впрочем, и в «гнезде» не молчали…
— Ты только посмотри! — воскликнул Тирион, не сдерживая восхищения. Слева от них поднималась из моря титаническая башня Лотернского маяка. Маяк горел, поскольку солнце уже начало соскальзывать за горизонт.
Впереди стояли открытые морские ворота, впуская корабли в гавань. Проход, прорубленный в высоченных стенах, был достаточно велик, чтобы в него свободно вошел любой парусник.
— У тебя счастливый голос, — сказал Теклис. — С тех пор как ты вылез из «вороньего гнезда».
— Я всегда счастлив!
— Значит, сейчас он счастливей обычного.
Тирион не сомневался: Теклис знает о том, что произошло между ним и девушкой-матросом. Брат иногда чувствовал такие вещи.
— Я рад видеть Лотерн.
— Конечно, — кисло пробурчал Теклис. — Именно поэтому.
Вокруг них в строгом порядке двигались к воротам корабли. Тут были и человеческие суда с эльфийскими лоцманами на борту — они вели их по нужным каналам и давали условные сигналы осадным машинам на стенах, чтобы те не открыли огонь.
Возвращались из разных частей Ултуана и иных краев и эльфийские торговые суда. Недавно покрашенные, сверкающие клипера, курсирующие вдоль побережья, шли борт о борт с потрепанными кораблями, прибывшими из Старого Света, Аравии, Катая. Корабли Лотерна торговали по всей планете. Не было моря, в которое они бы не заходили, или земли, куда они боялись бы нанести визит.
Едва их клипер вышел из лабиринта каналов за воротами, Тирион увидел гавань, способную вместить все флотилии всех народов. Даже без морских стен она обеспечивала надежное убежище и глубоководную якорную стоянку для прибывающих судов. Стены же защищали корабли от непогоды и нападений мародеров. В центре гавани на постаменте размером с небольшой остров сверкала в последних лучах заходящего солнца гигантская статуя Аэнариона.
Тирион смотрел на нее, будто в первый раз. Титаническая фигура ростом в сотни раз выше любого эльфа была высечена столь искусно, что казалась почти живой. Видеть ее было отчего-то тревожно.
Рядом глухо охнул Теклис.
Глядя на статую первого Короля-Феникса, Теклис испытывал лишь восхищение. Это было потрясающее произведение искусства, в полной мере отражающее и величие Аэнариона, и его благородство, и трагическое одиночество. Громадный каменный воин опирался на гигантский, будто обвитый пламенем меч. Изваяние смотрело куда-то вдаль, поверх голов зрителей, словно видя нечто, недоступное простым смертным.
— Думаешь, он действительно так выглядел? — спросил Тирион с искренним любопытством.
— Говорят, что статую создавали по рисункам и картинам, написанным еще при жизни Аэнариона, с натуры. Те, кто знал его, утверждали, что сходство разительное. Даже Морати сказала, что он тут как живой, — так, по крайней мере, утверждает историк Аэргион.