Сменщик скрипнул зубами и без паузы расплылся в ответной улыбке:
— Убь-бью — хоронить негде будет. Разве что в лесопарке, к-как фрицев. Чаю в-выпью, только умоюсь сначала. Т-тель-ник испачкали, сволочи! Уроды! Ув-вижу, сдержаться не м-могу! М-морды отъели, «мамоны» отрастили... Под Герат б-бы их, п-подонков, чтоб землю жрали!
Артур ругался по-русски, без любимого «педер сухте» — «сын сожженного отца» на фарси. Значит, пар благополучно выпущен. А то, что контуженый сержант-«афганец» вернулся без наручников и не в сопровождении усиленного наряда, еще лучше. Беда прошла мимо, задев лишь краешком. Испачканный пивом тельник — вполне приемлемый вариант. Пиво — ерунда...
Наливая кипяток в железный заварничек, Петр Леонидович внезапно подумал, что все могло кончиться иначе, если бы не сегодняшний паренек, разваливший злополучную «карусельку». Паренек с библейским именем Даниил. Мысль вначале показалась странной, но старик давно убедился, что странное — не всегда невероятное.
— А ведь из-за чего все? — весело заметил Артур, благоухая пивом на весь тир. — Из-за кого, т-точнее. Из-за того хлопца, Данилы. Его урла м-местная прижала...
Старик ничуть не удивился. Семечки на остановке, пыль во рту, сменщик нарвался на подвиг. He-Королю Артуру самой судьбой было предписано нарываться. Но на этот раз парнишка по имени Даниил, сам того не ведая, шагнул вместо сменщика в львиный ров. И все кончилось трагикомической драчкой с местной «урлой».
Пуля — та, что отнюдь не дура, — просвистела мимо, у самого виска.
— Веришь в судьбу, сержант? — поинтересовался старик, расставляя на столе стаканы в тяжелых подстаканниках.
— А к-как же! — благодушно откликнулся «афганец». — И в приметы в-верю, и в сны т-тоже. Сегодня, блин, такое с-снилось, всп-поминать не хочется.
Петр Леонидович молча кивнул. Именно, что не хочется.
— Я чего с-слыхал. — Артур достал с полки сахар, поморщился. — Эти с-суки... Не те, с которыми я зав-вязался, а те, что в мэрии. Парк наш вроде к-ак продают. С пот-рохами. А п-потроха — это мы. Закрывают н-нас. Т-тир сломают, б-бордель негритянский строить ст-танут.
Старик не спеша разлил заварку.
— Правда? А почему — негритянский?
Последний болтик послушно стал на свое, конструкцией и инструкцией предписанное место. Петр Леонидович с удовлетворением вздохнул, легко толкнул «карусельку» ладонью. Порядок в танковых войсках! Всего-то и дел на... Взгляд скользнул по циферблату. Восемь минут, если без спешки. Старик долго вытирал руки тряпкой, без особой нужды перебрал инструменты в ящике, неуверенно поглядел на веник, скучающий в углу. Можно и подмести, в конце концов. Он никуда не спешит: дома пусто, никто не ждет.
... Дома никто не ждет, во рту — знакомый вкус пыли. Фляга пуста, вода в колодце пахнет бензином.
Старик выключил свет в зале. В раздумьях уставился на жестяной колпак настольной лампы. Можно потушить и ее, встать слева от двери, чтобы не задела пуля... Петр Леонидович невольно хмыкнул, представив, как это будет выглядеть со стороны. Терминатор, точнее, Тирменатор в засаде с тульской «воздушкой» вместо базуки. Он вновь поглядел на часы. 20:32, официально тир закрывается в восемь, и если сегодня не пришли…
В дверь постучали, когда он взялся за веник.
— Эй, дед, кто тут главный? Ты, что ли?
Бра «Привет из Сочи» делало все возможное и невозможное, но шестьдесят свечей — не зенитный прожектор. Впрочем, то, что гостей двое, старик понял сразу. Первый, амбал сам себя шире, торчал на пороге, а за его плечом расплывчатой тенью маячил второй, поменьше и пошустрее. Интересно, кто из них главный? Амбал?
— Оглох, дед?
— Добрый вечер. Главный — я. Кондратьев Петр Леонидович.
Он чуть не добавил: «С кем имею честь?» — но вовремя сдержался. Не поймут, строители негритянских борделей. Слова незнакомые.
— Ага!
Амбал двинул плечом, переваливаясь через порог. Петр Леонидович успел вовремя отступить в сторону, к месту предполагаемой засады. Если придется стрелять...
Старик беззвучно хмыкнул, представив нехитрый этюд. Даже если второй, оставшийся за дверью, держит оружие наготове и успеет что-то сообразить, туша ретивого амбала примет пулю на себя. Только не сообразит, не догадается. Секунда, максимум — две. Выстрелы в парке услышат? На то и тир, чтобы стреляли.
— Это чего, дед? Тир?
Вопрос амбала звучал столь естественно, что Петр Леонидович окончательно успокоился. Ерунда, стрелять не придется. Эти, пришедшие из вечернего мрака, ничего не знают и знать не могут. Просто их послали. Их послали, они пошли.
Хорошо, что он отправил Не-Короля Артура домой — мыться и отдыхать. Словно чувствовал. Так ведь и впрямь чувствовал!
— Тир, — послушно отозвался он, прикидывая, из какой заповедной чащобы родом не слишком вежливый гость. — А что, не похоже?
— Скажешь! Тир — это где стреляют, понял? По-настоящему, боевыми. А тут для детишек, лабудень мелкая. Ладно, дед, мы все понимаем, ты все понимаешь. Выметайся!
Петр Леонидович задумался — ненадолго, всего на мгновение. Бордель будем строить, значит?
— Ключи от сейфа — в ящике стола. Я только вещи заберу.
— Какие еще вещи?
Амбал стоял рядом: сопящий, хмурый. Кажется, он с нетерпением ждал повода, пусть даже такого.
— Забудь, дед! Все тут теперь наше, просек? Катись!
Старик еле сдержался, чтоб не поморщиться. Амбал явно предпочитал чесночную кухню.
— Личные вещи, — спокойно пояснил он. — Кепку. И портфель.
За кепкой можно было зайти завтра — отдадут, куда денутся! — да и в портфеле ничего ценного не хранилось. Но именно в этот миг старик понял, что не уступит. Дело, конечно, не в дураке, заросшем густыми мускулами, дело в нем самом, Петре Леонидовиче Кондратьеве. Слишком долго приходилось уступать, молчать, соглашаться. Не только горячему He-Королю Артуру не по нутру всякая сволочь. Еще перед войной, в Коврове, каждую ночь ожидая ареста, молодой бухгалтер Петька Кондратьев твердо решил: просто так не возьмут. Не возьмут — и все.
Сейчас не арест — кепка-аэродром на столе. Ничего, кепка вполне подойдет.
Не худший повод.
Амбал дернул пухлыми губами, заранее скривился, пытаясь сложить подходящую фразу...
— Эй, что за твою мать?
Оказывается, второй гость успел войти.
— Про кепку уговора не было, в натуре. Бери, мужик, базара нет. Твое — забирай, казенное — оставь.
По тому, как замерли губы амбала, старик понял, кто тут главный. Хотя и не разглядел шустрого — темно. Второй гость не торопился под тусклый свет лампы. Говорить больше было не о чем, и Петр Леонидович устыдился прежних мыслей. Нашел из-за чего войну объявлять! И кому?
— Ключи от сейфа в ящике стола, — повторил он. — Сегодняшнюю выручку я сдал.
— В курсе, — с охотой откликнулся главный. — И вот чего, мужик. Мы — не беспредельщики, не думай. Есть решение, мы его, в натуре, выполняем. Если непонятки, пусть твоя «крыша» с предъявой приходит или стрелку забивает, по понятиям.
Старик кивнул. Надел кепку, привычно глянул в зеркальце, висевшее на стене с незапамятных времен. Все? Война отменяется, всем спасибо.