Их дочь уселась за стол. Хофмейстер поднял свой бокал и сказал:
— Тирза, давайте выпьем за неожиданный визит к нам твоей матери. Давайте выпьем за то, что мы все, почти все, снова собрались вместе… хм… как семья. И за наше здоровье.
Его дочь подняла свой бокал, но тут же поставила его обратно и сказала:
— Я не буду за это пить. И тут воняет, папа, ты что, не чувствуешь? Она накурила тут как паровоз. У нас нельзя курить! — Тирза, когда ей этого хотелось, тоже могла разговаривать как строгая учительница. Ее завуч однажды сказал: «Она прирожденный лидер, всегда берет инициативу в свои руки. Всегда идет вперед и ведет за собой всех остальных».
Повисла пауза. Нервничая, Хофмейстер сунул в рот еще один кусок хлеба.
— Мы выпьем… — начал Хофмейстер.
— Нет, — сказала Тирза. — Я не собираюсь в этом участвовать. Это какой-то балаган.
Она схватила вилку и начала яростно крушить фирменное блюдо своего отца.
— Ладно, — сказал Хофмейстер. — Тогда за жизнь. И за твой аттестат, да, Тирза? За твои выпускные экзамены. За твое будущее. За тебя!
И пока никто не успел высказать свои возражения, Хофмейстер быстро сделал глоток. Вино не успело охладиться как следует, но и так сойдет, подумал он. В такой вечер многое оказалось из разряда «и так сойдет».
Обычно блюда в духовке удавались Хофмейстеру намного лучше, но пока все были заняты едой, все шло хорошо. Все было под контролем: этот вечер, компания, семья.
Через некоторое время супруга вытащила из волос солнечные очки и спросила:
— Ну что, Тирза, а как дела у тебя? Я уже сказала твоему отцу, что ты стала просто красавицей.
Тирза вытянула ножом с тарелки длинную нитку расплавленного сыра — рецепт был из французской поваренной книги. Пожевала и сказала с набитым ртом:
— Как будто тебя это волнует.
— Да, меня это волнует, — сказала супруга. — Это волнует меня даже очень сильно. Я часто о тебе думала. Ты правда стала красивой девочкой.
— Стала?
— Стала еще красивее, чем была всегда. Ты всегда была хорошенькой, но сейчас по-настоящему, как бы сказать… сейчас ты расцвела!
— Забавно, — отозвалась Тирза.
Ела она нехотя и медленно. Как ребенок. С демонстративным отвращением. Не ела, а играла едой.
— Забавно? — переспросила супруга. — И что же в этом забавного?
— Забавно, что ты помнишь, что я раньше тоже была хорошенькой. Забавно, что тебя волнует, как у меня дела. Потому что я за последние несколько лет почти ничего такого за тобой не замечала. Да что там говорить, совсем ничего от тебя не слышала.
После этого инцидента все продолжили есть молча. Но Хофмейстером снова овладела нервозность, даже сильнее, чем только что, когда он стоял в коридоре и смотрел на чемодан своей супруги. Поэтому он затолкал в рот еще пару кусков черствого хлеба и опустошил содержимое хлебной корзинки. Нужно было доесть все до крошки. Выбрасывать — грех.
Когда у нее на тарелке почти ничего не осталось, супруга спросила:
— Что это за вино?
— Южноафриканское, — сказал Хофмейстер. — Мы с Тирзой открыли для себя вино из Южной Африки.
— Открыли? — Она ухмыльнулась. — В каком смысле открыли? Чего там такого открывать?
— По субботам винный магазин тут за углом устраивает дегустации. Мы с Тирзой иногда их посещаем. Верно, Тирза?
Мать Тирзы внимательно изучила этикетку и сказала:
— Ах, да вы прямо голубки, вы двое. По субботам ходите на винные дегустации. Как романтично. А кто бы мог подумать, что вы когда-нибудь так поладите.
— Папа, — сказала Тирза.
Но ее отец сделал вид, что ничего не слышит, и сообщил:
— Тирза очень интересуется Южной Африкой, всем регионом. Вообще-то, Тирза интересуется всей Африкой. Я правильно сказал? Всей Африкой? Больше всего на свете она хотела бы проехать на местном общественном транспорте от самой южной точки до Марокко, но я ей запретил. А кроме того, там практически отсутствует общественный транспорт. Что такое общественный транспорт в Камеруне, как это должно выглядеть? Это же смерть в чистом виде. Я где-то читал, что у них там даже нет катафалков, так что покойников везут на кладбище прямо в автобусе. Под мышкой.
Он засмеялся. Мысль о том, что умершего родственника можно везти на кладбище в автобусе, делала смерть не такой уж и страшной. Если притвориться, что ничего ужасного не случилось, то ничего и не случится. Хофмейстера стукнули по ноге. Он воспринял это как знак незамедлительно собрать все крошки из корзинки и отправить их в рот. Еда как истинная благодать.