— Это будет моя последняя вечеринка в этом доме, — сказала она ему. — Так что я хочу закатить огромный праздник. Хорошо, пап? Прямо праздник на весь мир.
— Конечно же, — сказал он тогда. — Но насколько огромный? Что значит «огромный»? И ты хочешь, чтобы я ушел, тебе так будет лучше? Может, мне уехать на выходные в Бетюве?
— Нет. — Она покачала головой. — Останься, пожалуйста. Тебе же всегда нравятся мои вечеринки?
Он кивнул.
— Да, — сказал он. — Очень нравятся.
Когда он вернулся на кухню, раздался звонок. Он подождал, вдруг дверь захочет открыть Тирза или его супруга. Но этого не произошло, и он сам отправился к двери. Дамы были слишком заняты, прихорашиваясь к празднику.
Это была Иби. С собой у нее была маленькая спортивная сумка, что немного расстроило Хофмейстера, потому что это означало, что она не останется надолго. Теперь она жила во Франции, примерно в шестидесяти километрах к северо-западу от Женевы.
Он обнял ее, неуклюже, немного неловко, сразу наступил ей на ногу, извинялся, что-то бубнил. Извинения тоже получились неловкими.
Он многого ожидал от своих детей, но от Тирзы он ожидал намного больше, чем от Иби. От Иби он ожидал многого, от Тирзы — всего. Так и было. Нужно называть вещи своими именами. Он ожидал от нее всего.
— Пап, ты меня задушишь, — сдавленно сказала Иби. — Отпусти.
Иногда он обнимался слишком отстраненно и официально, а иногда слишком активно. Ему было сложно найти верный баланс.
Он взял ее за плечи, отступил на шаг назад, но плечи не отпустил.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он, сам не зная, действительно ли он так считает, потому что даже не успел ее рассмотреть.
— Дел много. Сезон как раз начался.
Иби была почти на четыре года старше Тирзы. Она изучала физику, но бросила университет ради того, чтобы открыть во Франции пансион с завтраками. Когда он думал об этом, если он как следует задумывался об этом, если он позволял этой мысли проникнуть в свое сознание, его начинало мутить. Как можно бросить престижный факультет, науку, физику ради захудалой гостиницы? Иби встретила француза, и вместе они открыли этот пансион. Разумеется, это была его идея. Какой нормальный человек решится на что-то подобное?
Хофмейстер считал, что ее парень вовсе никакой не француз, хоть и с французским паспортом, а просто цветной полукровка, который по известному сценарию охотился за деньгами Иби. Он уже отнял ее честь, так что еще осталось? Хофмейстер давно решил, что больше не скажет по этому поводу ни единого слова. Эту битву он давно уже проиграл.
Когда она сказала, что бросает университет и физику, а вдобавок — как будто этого было недостаточно — еще и сообщила отцу и сестре о своих намерениях переехать во Францию, Хофмейстер решил обратиться к семейному консультанту, который направил его к психологу.
— Как можно променять физику на пансион с завтраками? Как можно предать науку ради того, чтобы заправлять чьи-то кровати? — несколько раз спросил он у него во время первого сеанса.
— Может, это делает вашу дочь счастливой? — предположил в конце концов психолог.
Хофмейстер ошеломленно уставился на этого предателя науки, этого шарлатана. Счастлива? То, что обе его дочери защитят докторские диссертации, было для него само собой разумеющимся, и это был минимум, абсолютно минимальный минимум. Он не был готов попрощаться с тем, что обязано было случиться в их жизни, да и ради чего? Ради краткого счастья? Плевать на него, на это счастье! Он цеплялся за самоочевидность успеха, за то, какой он представлял себе жизнь своих детей. Это была прекрасная, роскошная картинка, классическое видение, огромное и непрактичное, но прежде всего — величественное. Он вырастил их, чтобы служить науке, а не для того, чтобы перестилать простыни в пансионе с человеком сомнительного происхождения в роли хозяина заведения. Идеалы нельзя взять и променять на счастье. Он поднялся, молча пожал психологу руку и никогда больше к нему не возвращался.
Иби прошла на кухню. Она огляделась:
— Боже, ну ты и размахнулся опять. Сколько народу вы вообще тут ждете? И где Тирза?
— Наверху. Ты, возможно, уже слышала?
— Что?
— От Тирзы.
— Да что я слышала?!. О чем ты?..
— Что мама снова здесь. Она вернулась. Не знаю, надолго ли, но она снова тут.
— Вот как.
На Иби эта большая новость, похоже, не произвела впечатления. Хотя, возможно, это и не было такой уж большой новостью.