Понятно, что она не могла схватить деньги и убежать, и время от времени нужно было поддерживать с жильцами вежливые беседы. Он вспомнил старые времена, когда ему самому приходилось выполнять эту неприятную обязанность. Но получасовой разговор — это уже не просто вежливая беседа, это уже половина ужина.
Он дважды подходил к двери, чтобы посмотреть, не идет ли она, как люди на остановке выглядывают, где же трамвай, который никак не приходит. Смешная идея, что это поможет. Что от выжидательного взгляда то, что никак не хочет появиться, наконец появится.
Напасть на нее не могли, она даже не переходила улицу.
Хофмейстер понимал все меньше и меньше. Его супруга пошла забрать Тирзу, которая осталась поиграть у подружки. Хофмейстеру не с кем было разделить тревогу. Он выключил Элгара, вышел в сад посмотреть на свою яблоню и попытался между веток разглядеть окна верхнего этажа, за которыми скрывался его квартирант, но ничего особенного он там не увидел. Только шторы, которые всегда висели там и никогда не нуждались в стирке. А за ними никакого движения. Был прекрасный вечер в самом начале октября. Ни единого шороха в кустах. Никто не кричал. Тишина. Полная тишина.
Он вернулся в гостиную, а что еще ему оставалось делать, и взял с дивана вечернюю газету.
Пару дней назад Иби исполнилось пятнадцать. Некоторые подарки до сих пор были выставлены на комоде. Хофмейстеры всегда делали так, когда у детей был день рождения. Подарочный стол, так они его называли. От традиции не отказались, хоть Иби и было уже пятнадцать. Развесили гирлянды с флажками. Хофмейстер развешивал их собственноручно, как когда-то сам ходил за квартплатой, целенаправленно и старательно.
Он уставился на подарки, на наручные часы, которые он подарил Иби, она его об этом попросила. Он выбрал хорошие, искал их несколько дней. Часы были дорогие, но он мог позволить себе подарить их пятнадцатилетней дочери. Он хотел купить такие, чтобы она наверняка обрадовалась, точно такие, как она хотела, те самые, чтобы хвастаться перед подружками.
Чуть дальше на комоде лежали брюки, за ними — настольная игра, правил которой он не понимал. Купальник. Две книги. Рисунок Тирзы, она нарисовала кораблик. Все остальное было уже убрано, съедено или находилось в активном использовании.
Тогда он решил позвонить в дверь. Ее не было слишком долго. Наверняка жилец — его звали Андреас, молодой архитектор из Германии, — забросал ее разными дурацкими жалобами, с которыми пару раз уже обращался к Хофмейстеру прямо на улице. На улице! Жильцов с хорошими манерами как будто вовсе уже не осталось. Конец цивилизации. Он чувствовал это, видел это и читал про это. Люди стали самоуверенными, он чувствовал эту самоуверенность в воздухе, как густой дым. Вот что чувствовал Хофмейстер, когда вечерами выходил прогуляться по парку Вондела. Смесь лени и самоуверенности захватила людей в городе, комбинация, которая пугала Хофмейстера, оставляла его за бортом, потому что он не мог примкнуть к этим людям, потому что в свое время понял, что самоуверенность была злейшим врагом глубоко укоренившегося в нем идеализма: дети должны жить лучше.
Противоположностью самоуверенности было помнить обо всем, что может пойти не так.
Он покачал головой, хоть его никто и не видел. Кому может прийти в голову досаждать пятнадцатилетней девочке дефектами и неисправностями в меблированных апартаментах?
Хофмейстер позвонил в дверь рядом со своей. Уверенно, но не слишком долго. Домовладелец должен всегда оставаться вежливым. Да, полы можно покрыть лаком, но на следующий год, да, это вполне возможно. Но не сейчас. Сейчас нужно экономить, иначе из финансовой независимости никогда ничего не выйдет.
А может, Иби побежала в магазин. Но ведь она прекрасно знала, что сначала должна отдать ему конверт? Она всегда была очень ответственной. Она знала важность ритуала. Она знала, как много это значит для ее отца.
Если Хофмейстер случайно оказывался дома днем в рабочий день, он тайком поднимался в квартиру своего постояльца. Не для того, чтобы за ним шпионить, а просто чтобы посмотреть, что там происходит на самом деле и с кем он имеет дело. Что за фрукт ему достался. Он открывал шкафы и ящики, но редко находил там какой-нибудь компромат. Максимум — порно, письма из налоговой или любовная переписка. Он быстро все просматривал. И был крайне осторожен. Но одно он понял четко: если у людей и есть тайны, они не хранят их в съемных квартирах.