— Только на несколько минут, — сказал Эван. На его лице довольно достоверно отразилась скорбь. — Мы проделали весь этот путь, только чтобы увидеть её, и будет просто ужасно, если мы не сможем попрощаться с ней.
Управляющий вздохнул.
— Ну ладно, но только на несколько минут, ведь у меня по расписанию намечается ещё одна месса...
Но Ашер уже не слушал его.
Они направились к двери, на которую минутой раньше смотрел управляющий, и оказались в маленькой комнатке с несколькими стульями и мягким освещением, украшенной цветами. В ней и стоял гроб Мариссы. Мужчина вежливо кивнул им и улыбнулся сочувствующей улыбкой, затем закрыл дверь и оставил их одних.
Откуда-то донеслись тихие звуки музыки, но Ашер так и не понял, откуда.
Он прислонился к двери и уставился прямо перед собой. Со своего места он не видел лежащей в гробу Мариссы, и впервые за всё время он подумал, что, возможно, лучше оставить всё как есть. Так или иначе — что он собирался делать? Она мертва. И ей всё равно, в каком платье её похоронят.
Да что с тобой не так? Ты ведь уже видел стольких мертвецов.
Он видел, как умирал его собственный отец. Конечно, он любил Мариссу куда больше, чем своего отца.
И все те люди, которых он убил... ему было наплевать на них. Совсем другое дело, когда ты смотришь в лицо человека, который был тебе небезразличен и который теперь мёртв.
— Ашер, — голос Эвана напугал его. Он вжался каблуками в пол и замер.
— Ашер, — снова сказал Эван, но на сей раз его голос звучал более настойчиво. — Ты хотел это сделать, и вот мы здесь. У тебя больше не будет такой возможности.
Ашер заставил себя сдвинуться с места и подойти к гробу. По крайней мере, гроб довольно мил.
Тёмное вишнёвое дерево, обитое чёрным плисовым бархатом. Понятное дело, он красив. Ашер лично говорил на днях с управляющим похоронного бюро по телефону, от кого и узнал, что Марисса уже давно всё спланировала и за всё заплатила. Она не хотела быть для своей семьи обузой, — вежливо объяснил управляющий. Ашер почувствовал в некотором смысле облегчение. Вивиан никак не могла всё это устроить.
Но тот человек, что сейчас лежал в гробу, больше не был Мариссой. Её кожа была слишком восковой и бледной, светлые локоны были завиты колечками, а красная помада ярко выделялась на лице. Она никогда не красилась помадой, тем более такой броской. А завивалась она только для особых случаев. И, кроме того, он не чувствовал её присутствия. То, что лежало перед ним, было всего лишь оболочкой и ничем больше.
— То платье, что сейчас на ней... — пробормотал он, обращаясь к Эвану, — она никогда его не носила. Говорила, что его только на похороны и надевать.
Эван криво улыбнулся.
— Забавно, как оно всё вышло.
Ашер взглянул на дверь. Как они будут выглядеть, если мужчина-с-бегающими-глазками застукает их за раздеванием трупа? Это не то, о чём вы подумали, — эта фраза едва ли их спасёт.
— Можешь посторожить дверь?
Не сказав ни слова, Эван переместился к ней. На двери не было замка, поэтому он просто прислонился к ней. Ашер повернулся к Мариссе, отодвинул нижнюю крышку гроба и приступил к делу.
Он взял себе за правило никогда не трогать тел убитых им людей. Существует слишком большой риск оставить на них улики, так что он только проверял пульс и затем уходил. Поэтому поначалу холод, который шёл от тела Мариссы, обескуражил Ашера. Его желудок скрутило, но он усилием воли заставил себя продолжать.
К счастью, платье, которое было на ней, снялось без особых усилий, и он просто сбросил его на пол. Он всеми силами пытался не смотреть на неё, чтобы не видеть рёбра, выпирающие даже из-под белья, не видеть, насколько она истощена. Только благодаря его воле мир у него перед глазами не расплывался.
Это не она. Больше не она.
Кто-то постучал в дверь. Он подскочил и посмотрел на Эвана.
— Господа? Прошу прощения за то, что мне приходится прерывать вас так скоро, но мне уже нужно готовиться к следующей мессе...
— Дайте нам ещё немного времени, — крикнул Эван в ответ. — Мы, э-э-э... мы молимся.
И жестами сказал Ашеру поторапливаться.
А тот пытался быстро переодеть Мариссу. Её конечности застыли в одном положении, из-за чего было очень сложно просунуть руки в рукава. К тому времени, как он закончил, её волосы сильно спутались.
Лучше. Намного лучше. Теперь она стала больше похожа на себя. Стала более умиротворённой.
В дверь снова постучали, на этот раз уже более нетерпеливо. Ашер прикоснулся к её щеке, наклонился и поцеловал в лоб.