— Я еду домой, Вивиан, — отрезал он. — К себе домой.
Он отвернулся, чтобы не видеть её обиженного лица. Чтобы он в итоге опять не оказался виноватым. Она не позвала его и не пошла за ним, но, когда Ашер сел в машину вместе с Эваном, он увидел, что она до сих пор стоит на том же месте и смотрит на него. Он приказал себе оставаться непреклонным. Быть может, хоть сейчас она поймёт, каково это, когда с тобой не хотят считаться.
Он сжал руки на коленях, сдерживая дрожь. Эван молчал до тех пор, пока они не выехали на шоссе.
— Слушай... по поводу того, что сказала твоя мама...
— Не надо, — Ашер сглотнул пересохшим горлом. — Мы просто... не ладим. Марисса была одной из её немногочисленных друзей.
Эван медленно кивнул.
— Почему ты не остался с Вивиан?
Ашер посмотрел в окно. Эван вёл машину, как и обычно, — внимательно и осторожно. Не то что безрассудная и нетерпеливая Вивиан.
— Я не хотел видеть свою мать.
— Только поэтому?
Нет. Ну как ему объяснить? То, что он думал, в последнее время редко имело какой-либо смысл. Просто беспорядочное крушение поезда, который он был не в силах поставить на рельсы. Однако он знал, что чувствует, и все его чувства сводились к следующему: я не хочу.
— Не знаю, — пробормотал он. От его дыхания небольшой участок стекла на его окне запотел.
— Мне захотелось уйти. От неё. От Вивиан. Я хотел уехать домой и не чувствовать все эти направленные на меня взгляды, которые так и говорили о том, что я для них чужой.
— А, ну... Наплюй ты на них. У тебя было всякое право находиться там.
Ашер закрыл глаза, пытаясь раствориться в утешительных словах Эвана.
И всё равно он не понимал, почему Эван для него — что-то вроде спасительного убежища и почему тот захотел им стать. Они абсолютно разные люди. Хотя Ашер и так по жизни всегда был белой вороной. Вивиан называла его контролируемым психом. Всё должно быть на своём месте, идти своим чередом. Огромное количество времени он тратил на недовольство жизнью, а оставшуюся часть времени — на капризы Вивиан. И он даже не знал, есть ли в его мире место для кого-то ещё. Да и вряд ли кто-то вообще мог посчитать его для себя интересным или привлекательным.
Ашер коснулся запотевшего стекла и поставил одну маленькую точку.
— Эван.
— Хм?
— Можешь назвать хоть что-нибудь, что тебя привлекает во мне? — ещё одна точка.
Он не видел выражения лица Эвана, но он слышал сквозившее в его голосе замешательство, которое, скорее всего, сопровождалось приподнятой бровью и улыбкой.
— Что?
— Что-нибудь одно, — Ашер нахмурился, глядя на медленно очищающееся стекло. — Почему ты проводишь со мной время. Почему тебе не всё равно.
— Не знаю, смогу ли объяснить.
— Попытайся.
Эван молча размышлял. Наконец, он сказал:
— В каждом твоём слове или действии есть искренность, даже если ты говоришь кому-то что-то неприятное. Как и в том, как ты познаёшь мир. Я смотрю на часы и вижу часы. Ты смотришь на часы и мысленно разбираешь их на винтики, чтобы понять, как и почему они работают.
Пауза.
— А ещё ты очень милый, когда начинаешь возмущаться.
Это был не тот ответ, которого он ждал. Ашер нахмурился и посмотрел на Эвана.
— Прошу прощения?
— Вот как сейчас, — Эван посмотрел на него, и его губы растянулись в улыбке. — Ты всё время так возмущаешься. Когда я кладу куртку на стол, ты злишься и вешаешь её в шкаф. И ещё ты так свирепо смотришь на мясо, если оно на тарелке лежит слишком близко к картошке. Или когда я дразню тебя. Выглядит так, будто целый мир задел твои нежные чувства... и мне нравится всё это, — он пожал плечами.
Ашер в упор смотрел на него.
— А ещё, — продолжил Эван, — ты краснеешь, когда кто-то говорит тебе что-то приятное. Как сейчас, например.
Ашер снова отвернулся, его лицо просто загорелось, когда Эван начал смеяться. Ему нравятся в нём такие странные черты. Вивиан они только бесили.
До того, как стекло окончательно очистилось, Ашер нарисовал под двумя точками улыбающийся рот, который затем медленно исчез. Спустя мгновение, он тихо сказал:
— Твой оптимизм.
— Что?
— Это то, что мне нравится в тебе. Раз уж ты ответил на мой вопрос, — он нахохлился.
Эван протяжно хмыкнул.
— Ты умеешь всё просчитывать.
— Ты никогда не унываешь. Что бы ни случилось, для тебя это ещё не конец мира. В конце туннеля для тебя всегда горит свет, и всё в том же духе.