И жар души испытанной исчез.
2
Он будет мстить. С бесстрашием пирата
Он будет плыть среди бесплодных вод.
Ни родины, ни матери, ни брата,
Над ним навис враждебный небосвод.
Земная жизнь — постылый ряд забот,
Любовь — цветок, лишенный аромата.
О, лишь бы плыть — куда-нибудь—вперед,—
К развенчанным святыням нет возврата.
Он будет мстить. И тысячи сердец
Поработит дыханием отравы.
Взамен мечты он хочет мрачной славы.
И женщины сплетут ему венец,
Теряя все за сладкий миг обмана,
В проклятьях восхваляя Дон Жуана.
3
Что ж, Дон Люис? Вопрос—совсем нетрудный.
Один удар его навек решит.
Мы связаны враждою обоюдной.
Ты честный муж,— не так ли? Я бандит?
Где блещет шпага, там язык молчит.
Вперед! Вот так! Прекрасно! Выпад чудный!
А Дон Люис! Ты падаешь? Убит,
In расе requiescat. Безрассудный!
Забыл, что Дон Жуан неуязвим!
Быть может, самым Адом я храним,
Чтоб стать для всех примером лютой казни?
Готов служить. Не этим, так другим.
И мне ли быть доступным для боязни,
Когда я жаждой мести одержим!
4
Сгущался вечер. Запад угасал.
Взошла луна за темным океаном.
Опять кругом гремел стозвучный вал,
Как шум грозы, летящей по курганам.
Я вспомнил степь. Я вижу за туманом
Усадьбу, сад, нарядный бальный зал,
Где тем же сладко-чувственным обманом
Я взоры Русских женщин зажигал.
На зов любви к красавице-княгине
Вошел я тихо-тихо, точно вор.
Она ждала. И ждет меня доныне.
Но ночь еще хранила свой убор,
А я летел, как мчится смерч в пустыне,
Сквозь степь я гнал коня во весь опор.
5
Промчались дни желанья светлой славы,
Желанья быть среди полубогов.
Я полюбил жестокие забавы,
Полеты акробатов, бой быков,
Зверинцы, где свиваются удавы,
И девственность, вводимую в альков—
На путь неописуемых видений,
Блаженно-извращенных наслаждений.
Я полюбил пленяющий разврат
С его неутоляющей усладой,
С его пренебреженьем всех преград,
С его—ему лишь свойственной—отрадой.
Со всех цветов сбирая аромат,
Люблю я жгучий зной сменить прохладой,
И, взяв свое в любви с чужой женой,
Встречать ее улыбкой ледяной.
И вдруг опять в моей душе проглянет
Какой-то сон, какой-то свет иной,
И образ мой пред женщиной предстанет
Окутанным печалью неземной.
И вновь ее он как-то сладко ранит,
И, вновь — раба, она пойдет за мной.
И поспешит отдаться наслажденью
Восторженной и гаснущею тенью.
Любовь и смерть, блаженство и печаль
Во мне живут красивым сочетаньем,
Я всех маню, как тонущая даль,
Уклончивым и тонким очертаньем,
Блистательно убийственным, как сталь,
С ее немым змеиным трепетаньем.
Я весь — огонь, и холод, и обман,
Я — радугой пронизанный туман.
ЗАБЫТАЯ КОЛОКОЛЬНЯ
И человек в человеке увидел врага.
То был первый великий грех.
И человек в женщине увидел игрушку страстей своих.
То был второй великий грех.
И полюбили они грехи свои, и возвели их
в перл созданья, и преступление смешали с красотой,
и опьянили себя чарами Искусства.
То был третий грех, величайший.
И мера их беззакония исполнилась.
ЗАБЫТАЯ КОЛОКОЛЬНЯ
1
Над забытой колокольней
Тает странный бледный свет,
Словно грусть о жизни дольней,
Той, в которой счастья нет.
Над забытой колокольней,
В свете сказочных огней.
Все печальней, недовольней
Сонмы бледные теней —
Тех, которые молились,
Преступления полны,
И неправдой утомились,
И в земле погребены,
Тех, которые молились,
Возмущаясь тишиной,
И навеки удалились,
Удалились в мир иной.
2
Лес молчит во сне,
Сон его могилен.
Только в тишине
Стонет мрачный филин.
Красная Луна
Между елей тонет.
Всюду тишина,
Только филин стонет.
Лес молчит и спит,
Сон увидел чудный.
Кто-то был убит,
Здесь, в глуши безлюдной.
3
Много лет тому назад
Звезды таяли в тумане.
Ночью брата встретил брат,
На лесной глухой поляне.
Ночью брата встретил брат,
Смутно дрогнул мрак глубокий.
В эту ночь у райских врат
Плакал ангел одинокий.
4
И тысячи ангелов, тысячи Гениев Света,
В пределах небесных скорбели над сонной Землей,
Искали у Бога тревожным вопросам ответа,
И лучшие звезды, бледнея, подернулись мглой.
Но Бог не ответил, зачем допустил преступленье,
И падали звезды в пространстве одна за другой,
Узнавши, что им за мятеж суждено в искупленье —
Дышать и дрожать над пустыней тревоги людской.
5
В темноте миллионы теней
Погребальным идут хороводом.
И при свете болотных огней
Исчезает народ за народом.
И не в силах безумцы понять,
Что вращаются в круге замкнутом,
Что неверных огней не догнать
И нельзя отдаваться минутам,
Что помимо звериных страстей.
Есть иное святое блаженство —
Красота первозданных Идей,
Гармоничных миров совершенство.
И безумцы не в силах постичь
Бесконечную прелесть познанья,
И не слышать немолкнущий клич,
Отдаленный восторг Мирозданья.
6
Мы цветы срывали, нам цветы цвели,
Разные дороги к счастью нас вели.