— Звучит неплохо. Когда мы сможем внести его в список?
— Это, честно говоря, зависит от вас. Как только вы будете готовы, я могу прислать фотографа, чтобы он сделал снимки. Как только мы об этом позаботимся, мы сможем разместить эту собственность на нашем сайте в течение двадцати четырех часов.
— Отлично.
— Сначала нам нужно кое — что сделать, — добавляет Деклан.
— Конечно. Позаботьтесь о том, что вам нужно, и позвоните мне, когда будете готовы двигаться дальше.
Мы встаем, пожимаем друг другу руки, и я провожаю Рэя до двери, благодаря его за уделенное время.
— Что нам нужно еще сделать? — спрашиваю я после того, как закрываю дверь.
— Нам нужно нанять упаковочную службу, чтобы все отсюда вывезти.
— Что мы собираемся со всем этим делать?
— А как насчет его родителей? Не могла бы ты позвонить им и сообщить, что ты продаешь квартиру, и узнать, не хотят ли они, чтобы мы все перевезли на склад?
— Я думаю да, — отвечаю я, чувствуя, как меня охватывает страх.
— Это должно быть сделано.
— Я знаю, — вздыхаю я. — А как насчет тебя?
— Что ты имеешь в виду?
— Они будут настаивать на встрече со мной. Я имею в виду, что, по сути, я невестка, и одному Богу известно, что они думают обо мне после того, как я сбежала из страны сразу после похорон Беннетта. Если я встречу их, ты не сможешь пойти со мной.
— Ты их не увидишь.
Я не хочу спорить с его указом.
— Давай, звони им.
Я иду на кухню и включаю старый телефон Беннета, чтобы узнать номер его матери. Прежде чем позвонить, я делаю глубокий вдох.
— Включи громкую связь, — инструктирует Деклан.
После нескольких гудков звонок соединен.
— Алло?
— Кэрол, это я, Нина.
— Нина! — восклицает она. — Боже мой, мы все так беспокоились о тебе. Ты в порядке, дорогая?
— Да, я в порядке.
— Где, черт возьми, ты была?
— Просто путешествую, — говорю я ей. — Мне жаль, что я так быстро убежала, ничего не сказав, мне просто нужно было уйти.
— Где ты сейчас?
— Вообще — то, вернулась в Чикаго, но ненадолго.
— Могу я навестить тебя?
Я смотрю на Деклана, и он качает головой.
— Эм, я не думаю, что это хорошая идея, Кэрол.
— Нина, ты все еще часть нашей семьи, — говорит она, ее голос дрожит от слез.
— Я знаю, но так проще. Послушай, я хотела кое о чем с тобой поговорить.
— Да. О чем?
— Я выставляю пентхаус на продажу.
— Ты продаешь его? — Дрожь в ее голосе переходит в шок.
— Он слишком большой, и я не останусь здесь в любом случае. Я больше не могу тут жить, это слишком больно. Все здесь напоминает мне о нем, — говорю я ей, изображая свою печаль вдовы.
— Я понимаю, просто трудно видеть, как то, что он создал, уходит.
— Я собрала несколько вещей на память о нем, — вру я. — Но все остальное, мебель, его одежда… Мне было интересно, не могли бы вы мне помочь.
— Все, что тебе нужно, — говорит она. — Чем я могу помочь?
— Ничего, если я все упакую в коробки и отправлю на склад?
— Ты уверена, что не хочешь ничего из этого?
— Я уверена. Я больше не могу смотреть ни на что из этого, это слишком больно, — говорю я голосом, переполненным печалью. — Я должна заставить себя двигаться дальше.
— Двигаться дальше? — плачет она.
— Прости, но я должна… ради себя.
— Пожалуйста, позволь мне навестить тебя, дорогая. Позволь мне попрощаться с тобой должным образом, а не по телефону.
— Мне жаль, Кэрол. Я просто не могу. Я отправлю тебе сообщение с деталями хранилища, как только все устрою, — быстро говорю я и вешаю трубку, прежде чем можно будет сказать что-нибудь еще.
Я боюсь смотреть на Деклана, боюсь увидеть его реакцию на весь мой обман. Я опускаю глаза, когда выхожу из кухни в гостиную. Я беру свою коробку и направляюсь к двери, где он встречает меня.
— Посмотри на меня, — говорит он, и когда я это делаю, то отвечаю хрипло:
— Я ненавижу их всех.
— Я знаю, но теперь ты можешь дышать. Все кончено, и тебе больше никогда не придется быть частью этих людей.
— Я готова идти, — говорю я ему, когда он берет коробку из моих рук, и мы уходим, запирая дверь на все навязчивые воспоминания, которые остаются в этой квартире.
Глава 17
Элизабет
Однажды я увидела плакат с надписью: «Искусство — это попытка навести порядок из Хаоса». Я не помню, где я это видела, но по какой — то причине я всегда это помнила. Может быть, именно поэтому мой брат занялся рисованием. Наша жизнь была за гранью хаоса. Он начал рисовать, когда ему не исполнилось двадцать с небольшим.