Когда мы добираемся до начала извилистой подъездной дорожки, я выпрыгиваю из машины, запрокидываю голову, делаю глубокий вдох и улыбаюсь.
— Что ты делаешь?
Деклан обнимает меня за талию, притягивая ближе, и с моими губами, все еще светящимися от радости, я говорю ему:
— Приятно вернуться.
— Теперь этот дом — твой дом.
— У меня никогда раньше такого не было. Я никогда не чувствовала себя дома до этого момента — прямо здесь, с тобой.
— Для меня это тоже впервые, дорогая, но я бы не хотел этого ни с кем, кроме тебя.
Его губы прижимаются к моим, захватывая меня в требовательном поцелуе, в то время как мои руки запутываются в его волосах. Я ощущаю вкус его счастья, когда он погружает свой язык в мой рот и скользит им по-моему. Это чуждое чувство, которое клубится внутри меня, овладевает мной, и смех вырывается наружу. Однако он не перестает осыпать меня поцелуями, и это всего лишь вопрос секунд, когда он тоже начинает смеяться.
— Что тут смешного? — бормочет он мне в губы.
Я отстраняюсь и смотрю на него снизу-вверх.
— Я просто счастлива.
Деклан возвращается к машине и открывает дверцу внедорожника, чтобы забрать наш багаж, и пока он это делает, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на большой многоярусный фонтан.
— Деклан, смотри! Пораженная цветением, я подхожу к огромному фонтану и вдыхаю землистый аромат.
— Они всегда цвели там, — говорит он мне, когда я с удивлением смотрю на все эти цветы лотоса.
Белый смешивался со всеми оттенками розового, и каждый из них был безупречен, несмотря на мутную воду, из которой они поднимались. Они светятся, когда греются на солнце.
— Они такие красивые.
— Иди сюда, — говорит он. — Я хочу показать тебе часть дома, которую ты никогда не видела.
Мы входим в двойные двери, и он оставляет наш багаж в фойе, берет меня за руку и ведет вверх по лестнице на третий этаж, в свой кабинет.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он проводит рукой по стене.
Когда он перестает двигаться, то бросает взгляд на меня и с улыбкой толкает стену.
— Ты что, издеваешься надо мной? — Я удивленно смеюсь, когда выясняется, что часть стены представляет собой скрытую подпружиненную перегородку, которая ведет к секретной винтовой лестнице.
— Давай.
Я следую за ним вверх по узкой лестнице, и когда мы добираемся до верха, он открывает еще одну дверь. Мои глаза расширяются от изумления, когда я выхожу на крышу, откуда открывается панорамный вид на весь Галашилс. Деклан протягивает ко мне руку, зная мой страх высоты, и подводит меня к краю стены.
— Ты видишь ту реку? — спрашивает он, указывая.
— Да.
— Это река Твид. Он отделяет Галашилс от Эбботтсфорда. А ты видишь вон то поместье, похожее на замок?
— Да.
— Это дом сэра Вальтера Скотта.
— Поэт? — спросила я.
— Да.
— Это не дом, — замечаю я, глядя на величественное поместье, расположившееся внизу, с того места, где поместье Деклана расположено высоко на этом холме. — Это же дворец! — воскликнул я.
Он усмехается.
— Теперь это музей. Там также есть необычный ресторан, который известен своими песочными пирогами.
Мы проходим по краю крыши, и я смотрю вниз, на раскинувшуюся внизу территорию, восхищаясь всеми яркими цветами, которые оживают с потеплением погоды. Последние пару месяцев весны сотворили чудеса, обнажив еще больше галечных ручьев, которые стекают с различных холмов. Здесь слишком много цветов, чтобы их можно было сосчитать, а также несколько каменных скамеек — некоторые из них стоят под деревьями, а некоторые на открытом воздухе. Отсюда, сверху, я могу видеть заросшие травой дорожки, которые ведут из одного уголка сада в другой и в следующий за ним. Какая — то часть меня чувствует, что я обманываю себя, отказываясь от жажды странствий и исследований, но я теряюсь в лабиринте там, внизу.
Моя собственная Страна чудес.
— Это потрясающе, не так ли?
— Это захватывает дух, — говорю я, а затем поворачиваюсь к нему лицом, прижимаясь к нему всем телом и обвивая руками его талию.
— Я никогда не думала, что что — то подобное может существовать в этом мире.
— Я чувствую то же самое, когда смотрю на тебя.
Мы стоим здесь, на крыше нашего собственного личного замка и обнимаем друг друга. Деклан прижимает мою голову к своей груди, покрывая меня поцелуями. Мы обнимаемся это все, что нам нужно делать в этот момент столь необходимого покоя и, наконец, я могу дышать. Тяжесть мировых невзгод становится все менее и менее удушающей по мере того, как я продолжаю двигаться по пути, который предлагает мне Деклан. Конечно, часть меня все еще болит за моего отца и за моего брата, но это печаль, с которой мне придется бороться всю оставшуюся жизнь. Просто нет лекарства от разбитого сердца, которое превосходило бы непостижимую агонию. Некоторые раны настолько глубоки, что нет никакой возможности их залечить. Но здесь, с Декланом, я надеюсь, что однажды боль станет более терпимой.