- Кой там неделю? Куда исчез? Заходил раз десять. Ася в расстроенных чувствах: дома нет. В чем дело? Женщина?
- Чувствуется служба в разведке.
- Кто она?
- Если помнишь ту, с которой я танцевал в "Астории"...
- Ох ты!.. Вздернутый носик? Неужто она? Когда представишь?
- Когда захочешь.
- Принято. Так слушай сюда, Серега. Тут в Новый год я собираю в одном интеллигентном месте теплую компанию. Дым коромыслом, милые люди. Приходи с ней. Но ты все же меня забыл, бродяга! Забыл вдрызг! Неужели мужская дружба вдребезги, когда появляется женщина?
Он со скрежетом передвинул рычаг, насупленно покусал усики; машина, набирая скорость, неслась по снежной улице, вдоль трамвайных рельсов; подскакивая, трясся, гремел кузов, на стекло сыпалась изморозь. Откинувшись на спинку сиденья, Сергей смотрел на торопливо щелкающий по стеклу "дворник". Константин бешено засигналил на перекрестке, не поворачивая головы, крикнул высоким голосом:
- А, Сережка? Вдребезги?.. Все вниз макушкой? Стойка на лысине?
- Если есть время, давай на Большую Московскую. Мне туда, - ответил Сергей. - Есть время?
- Вот ты уже и откололся! - заключил Константин, всматриваясь в дорогу через стекло. - Ты уже... А все же старых друзей не забывай. Друзей не так много. Их почти нет! Сейчас к ней?
Сергей хорошо знал: все, что он должен был и мог ответить, будет обидным для Константина; и также знал - особенно обидным могло быть то, что он бросил шоферские курсы и что этот новый толчок в его жизни исходил от Нины. Однако ему самому еще не представлялось ясным, что такое подготовительное отделение загадочного и смутно воображаемого Горнометаллургического института, о котором все время напоминала она. Это неизвестное и новое вызывало лишь беспокоящее любопытство, поэтому Сергей ответил наконец:
- Сейчас на Большой Московской ты пойдешь со мной, и мы посмотрим. Вместе, понял, Костька? Ты куда едешь, на базу?
- Что посмотрим? Что ты из меня лепишь? - Константин с сомнением хохотнул. - Куда вместе? Я зачем?
- Останови возле бульвара. Там видно будет.
- Не понял. Я зачем?
- Стоп здесь, - нетвердо приказал Сергей. - Зайдем в одно заведение. Посмотрим.
На худощавых щеках Константина набухли желваки, но все же с видом независимости он остановил машину в конце бульвара, выжидающе спросил:
- Ну? Без поллитра не разберешься? А теперь что?
- Пошли.
Это была тихая улица Москвы с домами, обшарпанными войной. Огромное серое здание возвышалось за бульваром.
Длинные коридоры института были пустынны, солнечны, синеватый папиросный дымок плавал в плоских лучах света. Они поднялись на второй этаж, наугад пошли по коридору, мимо дверей аудиторий, одна из которых была приоткрыта, в щелку тек красиво-бархатистый размеренный голос, виднелся глянцевитый край доски, испещренный формулами, - и повеяло на Сергея чем-то далеким, давно знакомым, как четыре года назад в полузабытой школе перед экзаменами.
Константин, зажав незакуренную папиросу в зубах, заглянул в аудиторию, пожал плечами с ядовитым недоумением.
- Синусы, косинусы, тангенсы. Боже мой, убийство ночного сторожа днем! А что, из них можно сшить костюм? Ты меня не пужжай, а скажи - я уважаю образованность.
- Прекрати к черту! Скажите, где здесь... подготовительное?
Навстречу по коридору бежал ныряющей походкой чрезвычайно высокий, худой, в длинном пиджаке, в помятых брюках человек, сутулясь, как все высокие люди; лицо молодое, нервное, маленькие зоркие глаза его светились строгостью.
- Направо. За угол. Вторая дверь, - ответил он, уставив подбородок на Константина. - Это что, папироса? Вы кто такой? Студент? Рано изображаете из себя горняка! Бросьте папиросу! Не курить! Зарубите на носу: здесь не фронт, не атаки, не "ура!", а Горнометаллургический институт... Шагом марш! Вторая дверь!
- В детстве, надо полагать, его мышеловкой напугали, - заметил Константин после того, как человек этот исчез в солнечных полосах нескончаемого коридора. - Куда попали, бож-же мой! В филиал зоопарка?
В небольшой комнате деканата - сдержанный говор, смех и теснота. Здесь сидели на диванах, толпились грубоватые на вид парни в шинелях, в старых, с чужого плеча пальто, в армейских кирзовых сапогах, очередью стояли у столика. За столиком - свежее взволнованное личико белокурой девушки-секретаря; тонкий ее голос звучал с выражением неуверенности и испуга:
- Товарищи, товарищи, всех декан не примет! Вы донимаете? Не примет! Я вам сказала: подготовительное отделение переполнено! Ну что вы, товарищи, все в этот институт бросились? Мало институтов? Приходите завтра с документами: аттестат или справка об образовании, биография... Ну и все остальное.
Тогда Сергей спросил излишне громко:
- Кто последний к декану?
На него оглянулись. Толстоватый, как бы весь круглый паренек в кургузой шинели с нелепо пришитым заячьим воротником подвинулся на диване, сияя широким лицом, выкрикнул приветливо:
- Я крайний. За мной, кажись, никого.
- Деревня! - сказал Константин. - А ну еще подвинься, "крайний"! Еще в институт, как паровоз, прешь! Сэло, сэло!
- А я тебе что? - забормотал круглолицый, подвигаясь к самому краю. - А ты зачем ругаешься?
И тут секретарша с вытянутым растерянным личиком уже обратилась к Константину, как за помощью:
- Я предупредила товарищей. Всех декан не примет. Сдайте документы и приходите завтра с утра. Вот вы, новенькие... Вы тоже слышали?
- Милая девушка, мы подождем, - ответил игриво Константин. - Как видите, нас - рота.
- Вперед! Пополнение прибыло! Давай вливайся в нашу роту, братцы!
Вокруг засмеялись охотно.
Высокий парень в танкистской куртке, распираемой налитыми плечами, повернулся от стола; смелые его золотистые глаза глядели прямо, дружески, в зубах пустая трубка с железной крышечкой; парень этот спросил Сергея не без любопытства:
- Из каких родов?
- Семидесятишестимиллиметровая. Дивизионка.
- Тю, земляк!
На трубке вырезана голова Мефистофеля - змеистые волосы, зловещие брови, узкая бородка; трубка была трофейная; такие не раз попадались Сергею на фронте.