- Вы упоминали обо всем этаже, однако здесь, едва ли не десятая часть? Что там, за воротами? И кто те люди?
- Люди? В большинстве своем там не люди, в обычном понимании, а мутанты. Не стоит напрягаться, - заметил японец, увидев, что все побледнели и подобрались.
- Я, можно сказать, их царь и бог. До обеда не успел всю историю базы рассказать, значит, сейчас продолжу, пока Йохансон и Кобальт отлеживаются. Они все это слушали уже много раз.
- Итак, тогда шла сплошная мясорубка, не хватало дисков для оружия - синтезаторы не справлялись, люди бились ритуальными мечами. Меня просто заперли здесь и никуда не выпускали, я восстанавливал бойцов, они уходили в бой и не возвращались, это был кошмар, длинною в шестнадцать лет.
А потом все кончилось. Однажды днем стены базы содрогнулись от ужасного взрыва. Кто-то из офицеров, вбежавших ко мне, крикнул, что это орбитальная бомбардировка. Мы были отрезаны от внешнего мира с самого начала катастрофы и не знали, что там наверху твориться. Бомбежка продолжалась весь день, каждый взрыв бетонобойной бомбы разрушал перекрытия уровней. Уже в конце дня, одна из бомб, то ли особо мощная, а может, удачно попавшая, пробила уровни, чуть ли не до середины. Вот тогда-то и образовался разлом. Пятый уровень практически исчез, вместе с остальными верхними. Осталась лишь часть не задетых помещений. Мне повезло, спору нет. Той части энергии, что поступает сюда, хватает на все бытовые нужды и больше ни на что. Саркофаги и большой компьютер с базой образов, уничтожены. Того, что довелось пережить, никому не желаю. Голода не было, но желание совершить сэппуку возникало не единожды.
Останавливало лишь то, что я мог реально помочь людям. Вера в то, что кто-то выжил в этом безумии, таяла с каждым годом, проведенным в этом склепе. И я придумал. Несколько лет в столе лежал накопитель с образами, вытащенный из компьютера, на одном из уровней. Он был точно заражен вирусом, потому что этаж представлял адское месиво из мутантов, жаждущих нашей крови. Принесен одним из офицеров, решивших, что он мне нужен. К тому времени, я восстановил Йохансона, он начал проводить разведку нашего этажа, а я занимался только этим носителем. Пытался вычистить вирус. Бесконечные годы опытов дали кое-какой результат. Часть людей, восстановленных с этого носителя, обрело разум. Но геном нарушен. В принципе, эти люди, по умственному развитию стоят, как те мутанты, - он кивнул Кнуту и Сане, - у которых вы были в плену. У них нет четырех рук, рогов и копыт, но гены выкидывают иногда забавные шутки. Кобальт и Алена - живой пример. Кто, кстати, ему ногу сломал?
Все молчали. Начали вспоминать - оказалось драку никто не помнит. Вернее, помнят отрывки, а вот с чего началось и чем кончилось - ни один. Нариоки сбросил маску невозмутимости и жалобно заявил, что во всем виноват этот русский. Потому что, пока пили сакэ, рецепт которой составил еще дедушка, все чувствовали себя отлично. И когда пили глёгг, это типа глинтвейна,
сваренный самолично Йохансоном-старшим, все было нормально, но потом сначала Вольф, - тот широко открыл глаза и недоуменно посмотрел на японца.
- Да-да, ты. - Арисаки тяжело вздохнул, - ты решил сделать шнапс!
- Я-а-а? - Недоумению Хантера не было предела, - я его отродясь не пил.
Но потом Алексей заявил, что мы все ни-хре-на не понимаем в напитках, ушел к синтезатору, долго там колдовал, шевеля губами и записывая что-то на бумажке и лихорадочно стуча по меню. Мы уже забыли про него, когда он, еле держась на ногах, притащил пятилитровую бутыль мутной жидкости, с плавающим там корнем какого-то растения. Как он смог у синтезатора выпросить этот корень - я до сих пор не знаю.
Леха молчал, закатывая глаза, делая вид, что речь идет не о нем. Они с Вольфом как раз смотрели записи, сделанные их боевыми модулями и "апельсинчики" подкинули общий вид, там было на что посмотреть. Но стыдно.
Звякнул колокольчик, извещающий об открытии медицинских боксов. И, буквально, через пару минут, появилась последняя двойка, как ни в чем не бывало, болтающая между собой.
- Ну, что, гады? - Весело заявил Кобальт, - спелись? Колитесь, кто мне ногу сломал? Я даже не обижусь, потому что думаю, за дело.