— А письмо? Что за письмо?
— Нет, времени не было искать. Я с него всю одежду срезал, вот, ищите.
Он поставил перед Двиром и Валдом коробку с лохмотьями и, хлопнув себя по коленям, пошёл обратно. А Валдис первым делом вытащил куртку. Не зря же Дима так её держал. Пошарив по карманам, он не нашёл ровным счётом ничего и уже хотел откинуть, но Двир перехватил её и, ощупав подкладку, самодовольно поиграл бровями. Ну конечно, как будто что-то важное в такой ситуации действительно будут класть в карманы. Оторвав кусок подкладочной ткани, Двир выудил оттуда небольшой листок бумаги, свёрнутый треугольничком. Так отравляют письма военные с фронта и на фронт. Лист оказался слегка подмоченным с одной стороны, и чернила на нём немного поплыли, но это не страшно. Оно целое и невредимое, значит, Дима не просто так цеплялся за куртку. На всякий случай перебрав всё остальное тряпьё и найдя на самом дне коробки простенькое серебряное кольцо, явно не принадлежащее доктору или медсестре, Валдис положил всё это ближе к батарее, чтобы высушить, и кивнул Двиру на входную дверь. Лучше сейчас быстренько перетаскать всех и потом уже отдыхать.
Доктор каждый день звонил на маяк и отчитывался о состоянии пациента. Дима стабильно шёл на поправку, чем безмерно радовал всех. Первая ласточка жизни, света. Так было и в тот день, утром Ханц позвонил и, поделившись хорошей новостью, что уже сняли швы от пулевых, пожелал им хорошего дня и положил трубку. А вот Валдис всё равно нервничал. Дело в том, что когда Дима выздоровеет, его уже не смогут держать в больнице, нужно будет куда-то его поселить. А куда? Доктор, конечно, живёт не сильно бедно, но у него маленький домик. Здесь, у северного океана, все старались строить крохотные здания с толстыми стенами, высокими крепкими фундаментами и капитальными крышами, чтобы никакие ураганы не были страшны. И расплачиваться за такую монументальность приходилось небольшими размерами жилых помещений. У них на маяке самая большая комната в городе. Но она одна. Прихожая, крохотный санузел и кладовка не в счёт. Да, у них было ещё два этажа. Но на втором не было внутренних стен, а на третьем располагались механизмы маяка, инструменты для его обслуживания. Если Дима захочет и не будет лениться, второй этаж можно полностью приспособить для жизни. Там места для комнаты меньше, на первом же пристройка есть, но жить можно будет. Валд и Двир и сами когда-то хотели там сделать отдельную спальню, как у людей, но война смешала карты. Там так и остались лежать доски для пола, стекловата, обои, вагонка и кирпичи для стены. И разобранные кровать и комод в ящиках. Сейчас лучше жить теснее, чтобы успеть среагировать на любой вызов судьбы. С такими размышлениями Валдис вышел проветриться из маяка вместе с Пенингемом.
Растущий около крыльца под прикрытием маяка небольшой куст белоснежной сирени служил не столько украшением хмурого пейзажа по весне, но и знатной игрушкой. Срезав ножом сухую ветку и обстрогав с неё сучки, Валдис помахал ею перед носом у Пени и кинул вниз по склону. Пёс с радостным визгом кубарем покатился за ней. Казалось, что оптимизма у этой мочалки никогда не переведётся, настолько он радовался играм, птичкам, первым цветам, которые осторожно обходил. Особенно ему нравились буревестники, прилетавшие на кормушку, которую парни крепили рядом с дровяным сараем, и кричали на разные голоса. Пёс с превеликой охотой им подвывал и подгавкивал. Принеся обратно палку, он усиленно завилял хвостом и присел, готовясь её ловить. Валд погладил его по голове и, размахнувшись, бросил палку ещё раз. На этот раз она улетела дальше, подгоняемая ветром, и Пени снова понёсся за ней. Однако, уже подняв палку с земли, он словно что-то заметил за парой невысоких корявых елей на дороге и, побежав туда, радостно заскулил. Из-за них вышел доктор Емель, держащий за руку парня в широкой, но длинной и тёплой серой вязанной кофте с широченным капюшоном. Валдис на секунду замер, пытаясь понять, кого к ним может привести доктор, а потом узнал его. Это Дима. Похоже, что Ханц смог его тепло принарядить. Под капюшоном было видно намотанный много раз широкий шарфик с кисточками, на ногах тёплые штаны-галифе и высокие добротные ботинки на шнуровке, а на руках вязаные перчатки. Он придерживал капюшон и то и дело поправлял лезущие в лицо светлые волосы. Увидев Пенингема, он что-то произнёс и, когда пёс подбежал к нему, присел и обнял его за лохматую шею. Похоже, что он прекрасно помнит своих спасителей.