Сегодня она села и написала письмо Джеку Рэдли, пригласив его нанести ей визит при первом же удобном случае, и, запечатав конверт, сразу же отправила с ним лакея.
Ответ пришел быстро, что доставило ей удовольствие. Джек приехал ранним вечером, в тот час, когда (в лучшие времена) Эмили одевалась, чтобы отправиться на званый ужин, на бал или в театр. Теперь же она сидела у камина и читала «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Стивенсона, вышедшую в свет в прошлом году. Эмили обрадовалась, что ее занятие прервали: история оказалась мрачной, гораздо страшнее, чем она предполагала, с элементами трагедии. Книга была завернута в коричневую бумагу — чтобы не смущать слуг.
Джек Рэдли появился через секунду после того, как горничная объявила о его приходе. Одет он был небрежно, но портной явно занимал одну из первых строк в списке его кредиторов. Покрой брюк безупречен, сюртук сидит как влитой. Но главное — это его улыбка и эти милые глаза, в которых читалось беспокойство.
— Эмили, с вами все в порядке? — спросил он, вглядываясь в ее лицо. — Ваша записка меня встревожила. Что-то случилось?
Она почувствовала себя глупо.
— Простите. Ничего срочного, и со мной все в полном порядке. Спасибо. Но мне безумно скучно, а Шарлотта раскопала одну загадку. — Лгать ему не было смысла; он слишком похож на нее, и его не проведешь.
Лицо Рэдли расслабилось, на губах появилась улыбка. Он сел в кресло напротив хозяйки.
— Загадку?
Эмили старалась, чтобы ее голос звучал бесстрастно, внезапно сообразив: Рэдли может подумать, что это предлог, дабы пригласить его.
— Старое убийство, — поспешила объяснить она, — которое может вызвать скандал, а может и не вызвать, но тогда пострадает невинная женщина, которая не сможет выйти замуж за человека, которого любит.
Джек был явно озадачен.
— Но что вы можете сделать? И какая от меня польза?
— Разумеется, полиция может много узнать. Факты, — пояснила Эмили. — Но они не способны сделать из этих фактов те же выводы, что и мы, потому что все это страшная тайна. — Заметив его интерес, она воодушевилась. — И, конечно, с полицией никто не будет разговаривать так, как с нами, а если и будет, полицейские все равно не поймут намеков и тончайших нюансов.
— Но как мы сможем наблюдать за этими людьми? — серьезно спросил Джек. — Вы не назвали их имен… И независимо от этого, вам самим пока нельзя появляться в обществе. — Его лицо напряглось, и в глазах мелькнула жалость. Эмили поморщилась — она приняла бы жалость от кого угодно, но со стороны Джека это чувство почему-то вызывало раздражение, как царапина на коже.
— Знаю! — с жаром воскликнула она и тут же пожалела о горечи, проступившей в ее словах, но ничего не могла с собой поделать. — Но Шарлотте можно, и все, что она узнает, мы обсудим вместе. По крайней мере, если вы согласитесь ей помочь.
Джек улыбнулся, но улыбка вышла немного печальной.
— Я мастер добывать сведения у знакомых. Кто они?
Эмили вглядывалась в лицо Рэдли, стараясь прочесть, что оно выражает. Густые ресницы отбрасывали тень на его щеки — точно так же, как прежде. Интересно, сколько женщин замечали это? Нет, она ведет себя глупо. Шарлотта права: ей нужно чем-то занять мозг, а то совсем отупеет!
— Убитый — это Роберт Йорк, — сообщила Эмили. — Вдова — миссис Вероника Йорк из Хановер-клоуз.
Она умолкла. Рэдли широко улыбнулся.
— Это совсем не трудно, — уверенно заявил он. — Я знаком с ней. На самом деле… — Джек замялся, вероятно, сомневаясь, до какой степени можно быть откровенным.
Эмили почувствовала укол ревности — непривычное чувство. Она понимала, что это ужасно глупо. Его репутация известна всем. В любом случае Эмили никогда не тешила себя иллюзиями. Она твердо знала, что мужчины предъявляют к себе самим совсем другие требования, нежели к женщинам. Единственное, что требовалось, — не переступать черты, когда окружающие уже не смогут делать вид, что ничего не происходит; подозрения никого не интересуют. Все реалисты это понимают. Благоразумная слепота — единственный способ сохранить душевный покой. Но именно эти правила все больше раздражали Эмили, хоть она и понимала, что ее чувства глупы и в высшей степени непрактичны.