Колонна уже полчаса находилась в пути, когда взошло бледное, словно покрашенное мелом, солнце.
— Маневры, — сказал Кубик, садясь в кабину водителя первой автомашины, — это незабываемое событие. О них вы будете рассказывать вашим внукам. Это воспринимается почти всерьез. Спросите первого встречного старого служаку.
Дорога стала неровной. Новобранцы подпрыгивали на деревянных скамейках. Они сидели молча, заспанные, однако рассматривали все с любопытством, наблюдая за убегающим ландшафтом.
На повороте автострады Шпербер увидел всю колонну, которая тянулась по земле, как длинная гусеница. Там и сям носились посыльные. Около шести часов колонну начали все чаще разрывать гражданские машины, которые, пытаясь обогнать, сигналили светом и прижимались к военным грузовикам. Очевидно, вырваться из вереницы автомашин бундесвера и обогнать их было нелегко.
Военные вертолеты кружили над колонной, зависали в воздухе, разворачивались и улетали.
Оливкового цвета грузовики, оливковые танки, оливковые надувные лодки, палатки, посуда, полевая форма, каски, оливковые гамаши, ремни, портупеи, кальсоны, рубашки, средства противоатомной защиты, фуражки. Все защитного оливкового цвета.
Последняя неделя подготовки молодого солдата закончена. Они вступили в оливковое царство, погрузились в коровье дерьмо, как бы вымазались коровьим навозом.
Гороховая похлебка, чечевичная похлебка, бобовая похлебка и на первое и на второе. Зеленая капуста, шпинат, зеленый салат. Оливы приходится заглатывать, оливами рвать, оливами испражняться, думать одинаково — тоже под цвет олив. Человечки-оливы имеют одинаковые чувства и страсти. Мы набрасываемся на всех не похожих на оливы. Мы не экономим оливковый цвет, мы с этим не шутим. Оливковая расцветка становится все гуще. Оливки заполняют все вокруг. Скоро даже наше знамя станет оливково-зеленым и часового у шлагбаума как бы навсегда втиснут в будку оливково-болотного цвета.
Шпербер несколько раз засыпал и вновь просыпался от сигналов обгоняющих автомашин.
Примерно в восемь часов они свернули с автострады, и через час езды сначала по светло-зеленой, затем словно покрытой темной хвоей местности колонна остановилась. Унтер-офицеры выпрыгнули из кабин и подали команду: «Слезай».
На тонких вехах кое-где были укреплены указатели с сокращенными наименованиями воинских подразделений. Они привели взвод к сборному пункту. С одной стороны дороги здесь была опушка леса с порослью, похожей на кустарник. Щиты на противоположной стороне дороги предупреждали: дальше начинается опасная зона. На земле повсюду валялись гильзы учебных патронов, осветительных ракет. Виден был полуобвалившийся окоп. Следы колес расходились, в разные стороны.
Гусеничные машины выгрызли в песчаном грунте глубокие колеи. Осталось лишь несколько рощиц, островками выделявшихся среди кустов. Повсюду, как шмелиные рои, урчали моторы.
Их подразделение выбросили в район сосредоточения. Обе батареи расположились позади, за первыми деревьями. И обер-лейтенант из шестой ознакомил солдат с обстановкой: «красные» наступают с востока. Они уже заняли важные узловые пункты и массированными воздушными ударами парализовали некоторые военные и гражданские аэродромы. Они продвигались вперед, несмотря на все усиливающееся сопротивление «синих», но направлению к важным промышленным центрам западных областей. Сразу же после начала военных действий отмечена активность партизан. Вражеские парашютисты перебрасываются через линию, фронта, развертывают диверсионную деятельность и пытаются захватить атомную электростанцию. «Синим» во все возрастающей степени оказывают содействие их союзники как в воздухе, так и на суше. Они принимают все меры к тому, чтобы завоевать господство в воздухе.
— Такова обстановка, господа. Теперь вы должны показать, чему вы научились.
Собрали командиров подразделений и объявили приказ командира дивизиона. Две батареи — шестую и седьмую — соединили вместе, а затем образовавшуюся большую группу разделили пополам так, что в созданные таким образом новые подразделения попали солдаты из той и другой батареи. Это было сделано умышленно, чтобы шестая батарея не выступала против седьмой, ибо это по окончании учений, уже в казармах, могло привести к нежелательному ажиотажу. Были розданы красные и синие нарукавные повязки. Десять человек, оставшиеся без повязок, должны были изображать партизан.
В состав «партизан» попал и Шпербер. Среди них он знал только Бассемера. Тот сказал, что почти все, кто изображает «партизан», — члены организации демократических солдат. В качестве командира группы «партизан» был назначен унтер-офицер из штаба батальона, которого Шпербер видел в кабинете эс-два.
Прежде чем они направились в указанное место, им предстояло еще решить маленькую вводную. Солдаты подошли к подъехавшему грузовику. Старший машины откинул задний борт и поднял брезент. Множество петушков выскочило из кузова. Вольф приказал каждой паре солдат поймать по одному цыпленку, большинство из которых уже скрылись в кустарнике. Солдаты пустились их ловить. Одни — как хищники, другие — нехотя, вразвалку и даже боязливо.
Вскоре большинство цыплят было поймано, и лейтенант Вольф остановился перед солдатами с цыпленком в руке.
— Представьте себе, вы голодны и, кроме цыпленка, вам нечего пожрать. Что вы должны сделать?
— Убить.
— Правильно, но как?
— Складным ножом!
— Отрубить голову!
— Оторвать ее!
Предлагались самые различные способы.
— При убийстве ножом вы можете порезаться, — разъяснил Вольф. — Живую птицу неудобно держать. Я предлагаю вам единственный метод, который вместе с тем является и гуманным. Смотрите внимательно. Свободной рукой вы берете цыпленка за горло, сжимаете его так, чтобы цыпленок не вырвался, но и не задохнулся. Он висит на собственной шее и не может обороняться.
Вольф все это ловко проделал. Один из группы вдруг упустил свою птицу и снова кинулся ловить ее.
— Но вот, господа, птица теряет сознание. — Он начал размахивать цыпленком в воздухе. — Теперь кровь в мозг цыпленку не поступает. Он без чувств. После этого безболезненного наркоза мы легким движением сворачиваем птичке голову. — Вольф сделал это мастерски, как будто открыл штопором бутылку вина. — Теперь, — подошел он к кусту и открыл свой складной нож, — мы дадим стечь крови. — Коротким ударом ножа он отсек цыпленку голову, вынул из своего бокового кармана моток ниток («Мужчина всегда должен иметь их с собой!»), связал ноги петушка и повысил его вниз головой на сучок. Затем потребовал от всех последовать его примеру, но вначале укрыться в лесу, поскольку всегда нужно иметь в виду, что противник близко и он не дремлет. Сто двадцать человек нехотя забрались в лесок.
Через некоторое время Вольф приказал собраться. Петушок Шпербера был еще жив. Йохен нашел толстый сук и ударил цыпленка об него головой, затем отсек голову и повесил тушку на дерево. В гражданских условиях все это было бы проделано совершенно хладнокровно, а здесь Йохена била дрожь. Он подбежал к пункту сбора. Пока у цыплят стекала кровь, Вольф объяснял, как их ощипывать. Через две-три минуты он стоял в кругу из белых перьев, которые в этот безветренный день падали у ног лейтенанта. Вскоре все передали ощипанных цыплят на кухню. О провианте, таким образом, они позаботились и получили дальнейшие указания.
Командир «партизан» вывел свою группу через лесную чащу на маленькую поляну. Там он пояснил, что вообще партизан нельзя считать солдатами регулярной армии. Они одеты в гражданскую одежду и ведут скрытую войну из засад. Ночью нападают на особо уязвимые объекты противника (склады боеприпасов, важнейшие участки транспортных магистралей). Они расклеивают листовки, чтобы деморализовать противника. Днем партизаны чувствуют себя как рыба в воде среди местного населения, а вечером действуют коварно: беззвучно снимают часовых, отравляют ядами и наркотиками дежурных, задерживают мото — и автосредства завалами, рвами, канатами и похищают солдат и офицеров, которые следуют на машинах. Партизаны не останавливаются даже перед тем, чтобы отравлять колодцы.