На другой день, рано утром, Петр пошел к Гайдошу.
— Мы подыхаем с голоду, товарищ! Мы сдохнем, если будем сидеть так, сложа руки. Сдохнем!
— Не волнуйтесь, товарищ! Человек не так-то легко подыхает. Во время войны мы сильнее голодали.
— Да, но тогда жрать было нечего. А сейчас магазины ломятся от продуктов. Покупать только не на что!
— Выходит так, что вы, товарищ, жалуетесь не на голод, а на то, что магазины полны? За императора, выходит, голодать можно, а за республику нельзя? Руководство профессионального союза прекрасно учитывает положение. Все, что возможно, будьте покойны, будет сделано. План товарища Бауэра, разрешающий хозяйственные проблемы, вам всем, верно, известен. Ну, что скажете? Можно ли представить себе что-либо более гениальное?
— Но мы подохнем с голоду, товарищ!
— Это я уже слышал, товарищ. Давайте говорить серьезно. Надо запастись терпением. Ради сохранения революционных достижений стоит и потерпеть.
— Будь бы хоть надежда, что положение улучшится, хотя бы и не так скоро… Но жизнь становится все тяжелее и тяжелее…
— Тяжелее? А что сказали бы вы, товарищи, если бы оказались в Венгрии, в раю Хорти? Или, скажем, в Советской России? Что бы вы там запели, а? Это вам — не красная Вена.
С раннего утра по городу ползли странные слухи. Говорили, будто рабочие Винер-Найштадта остановили фабрики и направились в Вену. Тридцать тысяч металлистов. Слухи росли. Сорок тысяч. Пятьдесят тысяч! К двенадцати часам уже шопотом говорили о ста тысячах. Оттакринг, Флорисдорф… Двести тысяч рабочих. С красным знаменем… С черными знаменами… С изображением черепа… С ножами во рту…
— Страшные сказки! Это ведь не русские и не венгерцы. Наши рабочие — не грабители. Они рады, что им дают жить.
— Говорят, нищета страшная!
— Подумаешь! К нищете им не привыкать стать. Практика большая. Уж не голод ли был во время войны, — ничего, вытерпели. Австрийский рабочий отлично умеет голодать. Почитайте пожалуйста «Арбейтер Цейтунг», тогда не будете клевать на всякие слухи.
— А Винер-Найштадт…
— Нашли чего пугаться! Один из руководителей профсоюзов, для которого я на-днях заключил несколько мелких сделок, — словом, этот «товарищ» заверил меня, что социал-демократическая партия уже делегировала в Винер-Найштадт несколько трезвых людей. Они легко справятся с коммунистами. Никаких причин для тревоги! Последний цюрихский курс знаете?
— Падение на одиннадцать пунктов.
— Вот видите! Я могу вас успокоить. Перевернись австрийские рабочие тысячу раз через голову, и то ничего страшного не случится. Между нами говоря, венгерская крона на днях тоже покатится вниз. Головой ручаюсь за это! Уже с неделю я только тем и занят, что продаю кроны. Как это вам нравится? А это ведь только начало. И должен вам сказать, уже совершенно конфиденциально, солидные люди считают, что немецкая марка… Крупные немецкие финансисты играют на понижение. Подумать только, Вайс, если немецкая марка!.. По мне, тогда пусть хоть провалится вся Австрия! Германия… Немецкая марка… Но если, вопреки здравому смыслу, австрийские рабочие все же предпримут что-либо, — что они нам могут сделать? Садимся в автомобиль и проводим несколько дней на Семмеринге. Или сделаем экскурсию в Берлин — для рекогносцировки. Что вы на это скажете? Берлин — это блестящая идея, не так ли? А пока что пойдем в кафе «Габсбург», выпьем по бокалу шампанского.
— По утрам я не пью.
— Надо приучиться.
Многие торговцы, рано утром закрывшие свои магазины, около полудня их открыли вновь.
В городе спокойно. Безветренно. В воздухе тепло. Легкие облака, заслоняя солнце, почти касаются крыш зданий.
Первые колонны подошли к бульвару часам к двум. Вышли в рабочих блузах, прямо от станка. Не переоделись, не умылись. По боковым улицам стягивались они к центру города — к городу господ. Без знамен, без музыки, без пения. Торопливо. Десятки тысяч. Сотни тысяч.