Экстренный выпуск: «Сенсация! Безнадежно влюбленный стрелял в знаменитую драматическую актрису Фриду Гомбасеги. Актриса тяжело ранена».
Коммунистическая военная демонстрация.
«Смерть буржуазии!»
«Союз пробуждающихся мадьяр».
Пароль социал-демократической партии Венгрии: «Партийное единство — во что бы то ни стало!»
«Вся власть рабочим, солдатским и крестьянским депутатам!»
Интервью с горничной Фриды Гомбасеги.
Вильсон.
Москва.
Ленин.
«Нет! Нет! Никогда!»
«За работу! Хлеб на исходе!»
…Румыния?..
…Сербия?..
…Чехо-Словакия!..
Вильсон.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Вильсон.
Москва.
Ленин.
В трамвае разговорились двое молодых рабочих. Выясняется, что один из них социал-демократ, другой — коммунист. Тотчас же вспыхивает спор: диктатура или демократия?
Демократия!
Диктатура!
— Диктатура всегда несправедлива. Народ должен всеобщим голосованием решить свою судьбу!
— А почему в таком случае правительство запрещает наши собрания? Почему конфискует наши газеты? Как может народ выбирать, не зная, кого выбирает, не зная нашей программы? Почему вы препятствуете ему ознакомиться с нашей программой? Попробуйте-ка выбрать из двух пачек табаку, когда одну ты можешь взять в руки и обнюхать, а как только потянулся за другой, так тебя сразу же по башке. Где же тут свобода выборов?
— Это другой вопрос, — отлынивает социал-демократ.
— Нет, не другой, а тот же самый, — горячится коммунист.
Сидящие в трамвае рабочие, слушавшие до сих пор безучастно, вмешиваются в спор и поддерживают коммуниста.
Готтесман — социал-демократ — выходит из вагона. На следующей остановке схожу и я. Тут я поджидаю, пока Готтесман меня догонит. Затем мы садимся в следующий трамвай и снова затеваем спор: диктатура или демократия?
«Нет! Нет! Никогда!»
«За работу! Хлеб на исходе!»
Париж.
Вильсон.
Москва.
Ленин.
Я жил в Буде у старухи, которая только и знала обо мне, что я приехал из Трансильвании, откуда бежал, спасаясь от румын. Работы у меня было за глаза довольно. Днем я разносил газеты и листовки по заводам, ночью расклеивал плакаты, а в свободное время ездил в переполненном трамвае и спорил с Готтесманом или с кем-либо другим, кто бывал свободен.
Иногда приходилось ездить в провинцию с листовками. Я побывал в Мишкольце, в Цетлиде и в Солноке.
В Солноке я был арестован. На третий день мне удалось освободиться, — по всей вероятности благодаря тому, что во время допроса я устроил чиновнику огромный скандал за то, что при аресте мне нечаянно дали по уху.
В секретариате партии, помещавшемся по Вышеградской улице, мне редко приходилось бывать. Газеты и листовки я получал на частной квартире. Там же помещалась партшкола, и помимо меня еще девять молодых рабочих учились всему, что нужно знать агитатору.
На этой же квартире жил офицер, недавно возвратившийся из русского плена. По распоряжению партии он записался в «Союз пробуждающихся мадьяр». Он передал мне распоряжение вступить в «Свободную ассоциацию демобилизованных солдат».
Среди демобилизованных было легко работать. Когда они вернулись с фронта, то сразу же наелись до отвала, получили по нескольку крон и могли ехать куда глаза глядят. Раздобыть работу было очень трудно, да большинство из них и не желало работать.
Покинуть Будапешт в то время было делом нелегким, потому что со всех сторон наступали враги-оккупанты. Каждый приходивший в Будапешт поезд был переполнен беженцами.
Неоккупированной страны с каждым днем оставалось все меньше и меньше.
— В окопах нам угрожала смерть, и здесь нам грозит смерть, да еще голодная смерть. Теперь я могу свободно выбирать, что лучше: там помирать или здесь!
— Эх, товарищи, горькая наша доля!
— Мы своей революцией гордимся, а что она нам принесла? Только то, что, мы теперь имеем право кричать: «Да здравствует революционное правительство!» А что нам дало это правительство? Хочет оно нам помочь?
— Хочет-то хочет, да нечем.
— Как нечем? Пусть правительство отдаст нам одну какую- нибудь улицу, где живут богачи. На одной только улице мы найдем достаточно, чтобы и самим разбогатеть и правительство обогатить.
— Ну, братцы, грабеж — это тоже не дело.
— А много ты добьешься своими криками в честь правительства?
— Бояр-румын да чехов надо же выбить из страны!
— Ну, это сделают чешские и румынские солдаты, если обратить штыки в другую сторону. А мы уж как-нибудь сами наведем порядок у себя, в Будапеште.