— Давай руку и выскакивай. Брось винтовку — для нее у нас места нет. Ну, живей, не раздумывай, не то — трогаемся без тебя.
Анталфи протянул мне руку, и я вскочил на грузовик, уже переполненный красноармейцами. В нескольких шагах от нас в лужу грохнулась граната. Автомобиль понесся вперед. В течение получаса мы прихватили еще семерых солдат.
— Ну, теперь уж окончательно все билеты распроданы, — сказал Анталфи.
Его лицо так густо поросло щетиной, что напоминало ежа. Даже и теперь не потерял он присутствия духа, а потому и командовал. Бывший актер скинул с себя куртку и в одном жилете играл в этой величайшей мировой драме. Он жестикулировал, не выпуская из рук ручной гранаты.
— Ходу, ходу…
По дороге пыль стояла столбом. Все шоссе было изрыто ухабами.
Автомобиль трясло словно припадочного. Время от времени мы обгоняли безоружных красноармейцев, которые уныло плелись по дороге в Будапешт.
— Румын ведут венгерские офицеры… Кожу сдерут с тех, кого поймают!
— Пустите, братцы, ради бога, пустите!
— Прихватите! Дома четверо ребятишек осталось…
— Нельзя, брат. Сам видишь, тут негде и клопу уместиться.
За всех нас отвечал Анталфи. Остальные же молчали, словно вместе с винтовками лишились и языка.
— Чтоб вы сдохли, собаки! — кричали нам вслед солдаты.
При въезде в одну деревню вооруженные крестьяне загородили нам дорогу. Большинство было вооружено железными вилами, лишь у двоих-троих были в руках винтовки. Поперек дороги лежала огромная балка.
— Стой!
Машина стала.
— Ну, в чем дело, товарищ? — спросил Анталфи.
— С товарищами теперь покончено, — сказал седоусый мужик, и остальные разразились хохотом.
— Покончено, — спокойно отозвался Анталфи. — И за ними следом идут румыны.
— Это вы виноваты! Это вы их накликали…
— Да ты в своем уме? Мы от них Тиссу защищали. Это господа офицеры ведут их сюда, чтоб их…
— Ас собой что везете?
— Вшей. Это все, что у нас еще осталось.
Анталфи достал откуда-то две ручные гранаты, одну из них сунул мне в руку, а другую передал стоявшему возле меня рослому металлисту. Из карманов появилось несколько револьверов.
— Живо, балку с дороги!
— Сдавайте оружие, иначе не пропустим.
— Нельзя, братцы. Румыны идут по пятам. Оружие может понадобиться.
Четверо красноармейцев соскочили с автомобиля, чтобы оттащить с дороги бревно.
— Эй, берегись! — крикнул приземистый крестьянин, целясь в нашего шофера.
— Григорий Балог! — воскликнул я, узнав в нем парня, с которым мы десять месяцев тому назад вместе изучали «Азбуку коммунизма». — Григорий Балог!
— А, что? — нерешительно отозвался он. — Ты кто ж такой будешь?
— Да мы ж вместе были в унгварской тюрьме…
— Давно ли сами у нас на шее сидели!.. — крикнула одна из крестьянок.
— Двадцать один! Двадцать два! Двадцать три! — принялся громко отсчитывать Анталфи и взмахнул над головой ручной гранатой.
Мужики сразу подались назад, многие даже попрятались во рву, на краю дороги, и оттуда выкрикивали по нашему адресу угрозы.
Вдруг раздался выстрел, и шапка Анталфи слетела наземь.
Три выстрела из револьвера были нашим ответом, и крестьяне снова отступили. Один из красноармейцев поднял шапку.
— Двадцать один! Двадцать два! Двадцать три! — снова заорал Анталфи, размахивая гранатой. — Скорей, скорей! Ну, вскакивай и едем!
Изо рва грянуло несколько выстрелов.
Красноармеец, последним вскочивший в рванувшуюся вперед машину, закричал и наверно бы из нее вылетел, не успей я удержать его за руку.
— Скорей, скорей! — торопил Анталфи шофера.
— Подстрелили, сволочь этакая… Ну, погодите!..
Крестьяне выстрелили еще несколько раз, но пули только прожужжали мимо наших ушей. Мы уже миновали деревню, и наша машина мчалась по пустынному шоссе. По обе стороны дороги стояли огромные, золотистые снопы пшеницы. Раненый лежал у наших ног и крестился при каждом резком толчке. Из рукава своей рубашки Анталфи, как умел, сделал перевязку ему.
Еще до заката солнца мы доехали до города. Те, кто жили в самом Будапеште, один за другим соскакивали с машины. Около Восточного вокзала раненый тоже покинул нас: жена и трое маленьких детей поджидали его. Нас осталось всего четверо, все из провинции. Мы не знали, что делать, к кому обратиться.
— Едем в казармы, — предложил шофер.
— Нет, — сказал Анталфи. — Красным я служил честно. Власть красных кончилась, и я ни минуты не останусь в солдатах. Вот когда будет вторая красная республика…