— Ну уж нет! Это мое решение. Да и я люблю Настю всем сердцем!
Он, что⁈ Настя залилась краской, а Коля решительно подхватил ее на руки и понес на балкон.
— Назад! — крикнул Коля слугам, которые запирали одну дверь за другой. — И ты, бабушка!
Коля понес Настю к лестнице, однако Болконская перла на них как каток, и тут перед ней, выпятив грудь, встал Женя.
— Граф, вы… — заикнулась она, а тот покачал головой и поводил пальцем у нее перед лицом.
— Он теперь без пяти минут князь, ваше сиятельство! — хихикнул у нее за спиной Толстой. — А вы расслабьтесь. Лучше сядьте и выпейте за здоровье молодых. Вы же из кожи вон лезли весь вечер, чтобы ваш Николенька с Анастасией Михайловной жили душа в душу, так что теперь?
— Да пошел ты в жопу! — прошипела Болконская, и весь зал охнул. Пара дам даже упала в обморок. — Ты! Это ты виноват, сволочь!
Она показывала пальцем на ухмыляющегося Сперанского, который набрасывал пальто и принимал у слуги шляпу.
Размахивая кулаками, Болконская направилась к нему.
— Я же сказала, никуда не ходить, пока…
— Увы-увы, — сказал Сперанский, сверкнув клыком и отступая от нее к последнему открытому окну. — Дела-дела. Еще столько бумаг следует подписать-с!
— Ты никуда не пойдешь! — крикнула она, но Сперанский уже взобрался на подоконник.
К нему подступали слуги, но юристу все было до фонаря.
— Евгений Михайлович, на днях я жду вас у себя! — крикнул он и поправил воротник. — Вам нужно еще расписаться кое-где, ведь у нас с вами еще куча бумажной работы! Мадам, держите себя в руках!
Болконская подняла руки и вокруг них заплясали молнии. Люди быстро разбежались в разные стороны.
Яков Станиславович набросил на голову котелок, а затем сверкнула вспышка. Через мгновение вместо Сперанского в воздухе кружилась стайка летучих мышей.
В зале немедленно раздался отчаянный визг.
Болконская же подхватила светящееся копье и с криком швырнула его прямо в тучу пищащих тварей. С визгом оно пролетело в опасной близости от одной из мышек, опалило ей крылышко и скрылось в открытом окне. Громыхнуло, и по всей улице заплясали молнии.
Туда же, сделав пару витков под потолком, улетели и крылатые. Слуги опрометью бросились закрывать окно, но все тщетно. Летучие гады были уже далеко.
Крайне охреневшие гости поднялись на ноги.
— Что ж… — проговорил князь Толстой. — Вот теперь музыкантам можно и бахнуть!
На продавленном кожаном диване расселся мутный небритый хрен с отросшими патлами, в котором я с большим трудом признал черты семейства Воротынских.
— Ага… Значит, это ты Скалозубов, да? Мне казалось, ты выше, — хмыкнул он и расхохотался. — Ну-ка подойди, поближе… А я думал, что тебя принесет Ворон, жалкая лживая манда!
— Она и принесла, — выдохнул я, отдирая остатки лица Пашки. — Правда по моему приказу.
— Что⁈ Еще и К. к тебе перебежал, сволочь? Мои парни у Саблиных тоже облажались?
— Да, мои слуги скрутили из них фарш.
— Мудаки, вокруг одни мудаки и неудачники… Ну, ничего… Они говорили, что ты придешь!
— Они? Кто? Твои собутыльники?
— Нет, голоса… Вот здесь. Они всегда здесь.
Он ткнул пальцем себе в висок.
— Они часто говорили, что на самом деле ты никакой не Скалозубов, а Титан из какой-то дыры, уничтоженной Нексусом столетия назад!
— А что еще они тебе говорили? — хмыкнул Пьер. — Что в канализации водятся крокодилы?
В его кармане зазвонил телефон, и фон Дитрих ответил:
— Да? Всех положили? Отлично. Поднимайтесь!
Воротынский сплюнул и подхватил Сферу.
— Она тебе не понадобится, дружок, — сказал Пьер и постучал стволом пистолета по столу. — Положь сюды.
— Хрен там! Дайте хоть перед смертью кайфануть, сволочи!
Пьер ткнул Воротынского в колено и выхватил Сферу.
Я же плюхнулся на диван и подхватил мобильник, лежащий на столике, засыпанном белым порошком. Сука, даже на диване дорена этой гадости. Хорошо, что я в чужих шмотках.
— Эй, это мое!
— Я просто посмотрю, — ответил я и включил устройство. — Сорок пропущенных от «батя»? Он что, за тебя так испугался?
— Похер! Старый хер постоянно звонит по всякой ерунде. Хочешь с ним поболтать?
— Если он тут же примчится, то почему бы и нет? Давно хотел поговорить с ним в неформальной обстановке.
Я бросил Воротынскому телефон.
— Звони. Скажешь, что скучаешь по нему и вообще все осознал. Пусть заскочит на огонек.
— А если нет, то что?
На лестнице загрохотали шаги, хлопнула дверь, и к нам выбежала орава девчонок. В их руках сверкали пушки. Много пушек.