И он кивнул на иллюминатор, через который за нами «подглядывал» Пожиратель.
— К тому же Сферы подобного «формата» — крайне нестабильное дело. Энергии внутри настолько много, а внутреннее давление крайне велико, и любое повреждение для них фатально. Это обычными голубенькими мячиками можно хоть в баскетбол играть, а с этой штуковиной нужно быть крайне осторожным. В лучшем случае ее сила уйдет в «молоко», а в худшем она рванет, и все в радиусе километра превратится в стекло. Она и так находилась в недрах Осколка почти столетие, так что внутренний ресурс артефакта постепенно подходит к концу, а стенки тверже не стали. Вы же помните, что случилось с Московской Звездой, когда ваш отец вывозил ее из города?
— Смутно. Меня тогда еще даже в проекте не было, — ухмыльнулся я.
— Они с вашим дворецким ее… уронили, — мило улыбнулся Годунов. — И им страшно повезло — от нее всего лишь откололся м-м-м-маленький кусочек. Это и стало для артефакта роковым обстоятельством, и она начала «сдуваться» как шарик. Вашего отца за потерю такого могущественного артефакта хотели обвинить в преступном разгильдяйстве, но Московский Осколок без Звезды сильно ослаб, поэтому в дело вмешался мой отец, и дело спустили на тормозах. Чтобы подобного не случилось, меня и направили сюда извлечь артефакт в кратчайшие сроки, а затем доставить во Владимир.
— И при этом ни о чем меня не спросить?
— Уж простите, Евгений Михайлович, но времени на разговоры совсем нет. С часу на час обещается новая операция по извлечению Осколка, на этот раз в Казани, и наш дирижабль кровь из носу должен быть там уже к вечеру. И да, артефакт необходимо извлечь и оттуда — без свистопляски с правами и привилегиями.
Ничего себе, вот это новость! Император решил пойти ва-банк, и извлечь несколько Осколков разом? Впрочем, учитывая нарастающую угрозу Нексуса это неудивительно.
— Хотите сказать, что Омский Осколок был лишь пробой сил?
— Именно. И к концу недели все извлеченные Сферы класса «А» должны быть во Владимире, чтобы помочь Его Величеству подготовиться к главной операции.
— Вы про Московский Осколок? — заинтересовался я.
— Конечно. Но не стоит вам болтать об этом. Даже стены вашей уютной усадьбы имеют уши Нексуса.
— Учту.
— Поэтому я еще раз прошу вас передать Сферу моим людям. Вам, естественно, компенсируют ее стоимость.
— Прошу прощения, но мне казалось, она бесценна.
Годунов немного стушевался.
— Да, это так. Но государство готово предложить за нее хорошую цену, которая покроет ваши расходы на ликвидацию Осколка.
— Увы, но в деньгах я не нуждаюсь. Мои конструкты только что буквально купались в бабках. А Сфера мне нужна самому — мои люди заслуживают того, если в награду за отвагу я позволю отщипнуть кусочек от этого сверкающего пирога. Да и мне не помешает «поболтать» с ней часик…
— Да как ты смеешь так разговаривать с Его Высочеством! Невежа, наглец! Он еще и смеет отказывать венценосной особе⁈ — послышался недовольный голос из-под двери. — Ваше Высочество, зачем вы с ним спорите? Он же вчерашний барон!
Годунов закатил глаза.
— Лейтенант Бессонова, если вы не исчезните, я выкину вас с дирижабля, и до Казани вам придется идти пешком, — спокойно сказал он, и снаружи послышалось недовольное рычание и удаляющиеся шаги. — Хотя нет, стоп!
Шаги тут же вернулись. Открылась дверь и на пороге, зыркая на меня недовольным взглядам, застыла та самая бойкая девчушка, которой уже не я один хотел бы подрезать язычок. Чайник был снова в ее руках.
Годунов молча достал мобильный и набрал номер. Несколько секунд он напряженно вслушивался в гудки.
— Да… — послышалось из динамика.
— Здравствуй, сынок, — сказал он, выдохнув. — Где ты, жив? Отлично. Жди, сейчас будем.
Он захлопнул телефон и посмотрел на Бессонову.
— Если вам совсем нечего делать, лейтенант, то встретьте моего сына, когда он прибудет. Выполняйте.
Бессонова кивнула и, развернувшись на пятках, покинула кают-компанию. Дверь за собой она не закрыла, и пару секунд я наблюдал, как она на ходу потягивает чай прямо из носика.
А вот ее упругая попка прямо и просила мощного пенделя.
— Так, о чем это мы? — повернулся ко мне Годунов.
— Постойте, — проговорил я. — Один из моих людей — член императорской семьи?