– Еще тысячу ступеней? – подсказала Габи.
– Ты, должно быть, читаешь мои мысли.
Обледеневало лицо, Сирокко вынуждена была наклонить голову, затем окоченели руки и колени. Обледенелые стены вплотную обступали со всех сторон. Габи пошла вперед с лампой в правой руке. Сразу стало темно. Сирокко остановилась и подула на застывшие руки, потом легка на живот и поползла.
– Эй! Я застряла! – Она была рада, что в ее голосе не слышно паники. Было страшно, но она знала, что освободиться, если отползет назад.
Шкрябающий звук впереди нее прекратился.
– Хорошо. Я не могу здесь повернуться, но впереди становится шире. Я пройду вперед метров на триста и посмотрю, что там, хорошо?
– Ладно. – Сирокко прислушивалась к доносившимся издалека звукам. Ее окружала кромешная тьма, она успела покрыться холодным потом, когда ее ослепил свет. Через мгновение показалась спина Габи. На ее бровях блестели замерзшие кристаллики льда.
– Это самое плохое место, именно здесь.
– Тогда я проползу. Я не могу здесь больше торчать как пробка в бутылке.
– Это потому что ты ешь слишком много сладостей, толстячок.
Габи не могла протолкнуть ее вперед, поэтому она отползла назад и достала из рюкзака медную кирку. Они отбили лед и Сирокко предприняла еще одну попытку.
– Выдохни, – посоветовала ей Габи и потянула ее за руки. Наконец Сирокко удалось с помощью Габи протиснуться.
Позади них с потолка откололся кусок льда с метр длиной и с шумом покатился по направлению к дневному свету.
– Должно быть поэтому этот проход открыт, – сказала Габи. – Канат эластичный, он отклонился и лед треснул.
– Это и теплый воздух позади нас. Давай остановимся и закупорим его, ладно?
Вскоре они могли уже стоять и через некоторое время лед остался лишь воспоминанием. Они поснимали куртки и задумались, что же их еще ждет впереди?
Через четыреста ступеней послышалось громыхание. Оно становилось громче и громче пока, наконец, не стало возможным представить огромные машины, гудящие прямо под стенами тоннеля. Одна стена была горячая, но не настолько, как там, где они проходили раньше.
Они были уверены, что это звук всасывания воздуха с места ветров по направлению к неизвестному месту назначения где-то вверху. Еще две тысячи ступеней перенесут их в другой горячий регион. Не раздеваясь, они поспешили вперед, так как знали, что были близки к дальнему концу тоннеля. Как они и ожидали, жара уменьшилась после того, как они достигли пика сауны, который Сирокко оценила как семидесяти пяти градусный.
Габи продолжала идти впереди и первой увидела свет. Он был не ярче, чем у входа в тоннель, просто бледно-серебряная полоска, которая начиналась слева от нее и постепенно расширялась, пока они не оказались на краю каната. Они похлопали друг дружку по спине и снова полезли вверх.
Они пересекли вершину каната, все время поднимаясь вверх, все время держа направление на юг, через широкий пригорок, опять спустились вниз на дальней стороне. Канат был уже совершенно голым; ни дерева, ни земли. Впервые Гея выглядела как настоящая машина, которой, как знала Сирокко, она была: невероятная, массивная конструкция, созданная теми, кто сейчас мог жить в ступице. Голый канат был гладкий и ровный, в этом месте он поднимался под углом семьдесят градусов, становясь ближе к сияющему низу края спицы. Клин пространства между канатом и спицей суживался менее чем до двух километров.
С южной стороны поднимались ступени в другой тоннель. Они думали, что готовы к этому, но чувствовали себя почти одураченными. Они поспешили через первую зону жары и поздравили себя, когда температура снова начала падать. Она достигла где-то пятидесяти градусов и снова начала подниматься.
– Проклятье! Здесь другая конструкция. Пошли!
– Куда?
– Позади будет не легче, чем впереди, двигай!
Им грозила опасность лишь в том случае, если кто-то из них упадет и покалечится, это страшило Сирокко больше всего и напоминало ей, что никогда нельзя быть уверенной в Гее до конца. Она забыла, что канат был сделан из переплетенных прядей и что путь, по которому протекает жар или холод, может быть совершенно запутанным.
Они миновали зону вибрации, которая в центре была тихой, прошли через зону холода, которая была меньше чем предыдущая обросшая льдом, и снова очутились на северной стороне каната.
Они пересекли вершину и спустились в третий тоннель. Прошли его и преодолели следующую вершину.
За два дня они проделали это еще семь раз. Они проделали это быстрее, задержка произошла в четвертом тоннеле, который так оброс льдом, что даже Габи должна была обить его, прежде чем смогла протиснуться вперед. Чтобы пробиться через ледяное препятствие им понадобилось восемь часов.
Но в следующий раз они вышли на южную сторону каната, где тоннеля не было. Угол подъема равнялся теперь восьмидесяти или девяноста градусов, и лестница начала виться вдоль внешней части каната как лента стебля перечной мяты.
Никто из них не выявил желания разбивать лагерь на выступе шириной полтора метра, нависающим над пропастью глубиной двести пятьдесят километров. Сирокко знала, что она мечется во сне и эта привычка может перенести ее слишком далеко. Но так как обе они устали, то продолжали с трудом тащиться вокруг каната, постоянно прижимаясь левым плечом к успокоительной твердости стены каната.